Документы О. А. Бабушкина -
военнослужащего 108-й мотострелковой дивизии
Воспоминания О. А. Бабушкина
Вскоре после призыва на военную службу в 1985 г. я был отправлен в Туркестанский военный округ. Группу «А» нам еще в военкомате присвоили, в Краснокамске, «20-А», по-моему, это называлось... В учебный центр нас отправили в Туркмению. Самолетом мы летели из Екатеринбурга до Ташкента, а потом - поездом до Туркмении. Там жарища, духотища, а у нас сапоги кирзовые большие. Когда мы в Ташкент из Екатеринбурга уезжали, там снег с дождем, туда прилетели, там жарища, шашлыком пахнет, пловом, зелень кругом, градусов где-то под тридцатник было уже, в апреле месяце тепло же уже, в Турк-ВО когда приехали, там вообще уже пекло. Нас сразу в горный центр завезли, и там уже отбор был кого куда: кто в пулеметчики... Чтоб в разведроту попасть, нужно было... меня в свое время из-за веса 53 кг в десантуру не взяли. Там надо было 60 кг иметь. Я так просился: «Возьмите меня» - такая мечта была, [они говорят]: «Где мы тебя потом искать будем с парашютом», и я сам в разведроту напросился, надо было там что-то 1 км пробежать на время и потом подтягиваться -отбор, физподготовка. Вот мы побежали с земляком, там был один из Краснокамска тоже, я-то добежал, я же бегал, а он покуривал... Я потом ротному говорю: «Возьмите, он не спортсмен, просто тяжело, акклиматизация, тут такая жарища, это я привык уже к этим нагрузкам, а он так, видимо, спортом сильно не занимался». Вот взяли его, мы с ним... Тренировки в разведроте 3 месяца. [Игорь] Зорин, наш краснокамский тоже парень. Нам так повезло, обычно земляков старались раскидывать в Афганистане, чтобы не было землячества, и вот нас 3 месяца готовили: стреляли, бегали, прыгали, по горам лазали, и 2 августа, как сейчас помню, в день ВДВ, нас самолетом - партия -полетели мы... до Кабула.
Когда мы туда уже десантировались (не с парашютом прыгали, самолет приземлился, и нас выгрузили), нас по полкам раскидывали. Со мной в разведроте, кстати, были Женя Рудометов... Дубов Серега, наш тоже, с Мотовилихи, он потом ранение получил, у него орден «Красной [Звезды]», и Женя Рудометов, у Кульпина Игоря работает, спортсмен, лыжник бывший. Вот я попал в знаменитый придворный 180-й полк, он так назывался, потому что возле Штаба армии находился, образцово-показательный был, и по боевым он чуть больше воевал, и дисциплинка там была. Начальником Штаба у нас был Руслан Аушев, знаменитый Герой Советского Союза, он тогда был майор, с академии только приехал, его туда направляли в Союз учиться, и вся разведка подчинялась ему. Нам еще говорили, когда мы были в Туркмении: «Вы, ребята, не смотрите, что у вас здесь разведрота, вам там могут еще перераспределить». Так оно и было: когда в полк мы попали, тоже привезли молодняк, большой экран телевизора, вечером кино какое-то показывали черно-белое, про войнушку - там бум-бум-бум. И мы слышим: бам, - взрыв, - бам, - ничего не поняли, старослужащие сразу - раз - под трибуну, ну, куда там - попрятались, а мы сидим - рты разинули, молодняк, салаги - духи нас называли, молодое пополнение, которые еще присягу не приняли... Это обстрел был, настоящий, Кабул всех больше обстреливали, хоть он центром и считался. У нас на горке полк 180-й стоял, они эрэски ставили (ракеты так назывались, «РС»), там два провода и +/- 1,5 км в разбег она летела. Точность попадания была очень плохая, но шугали, бывало, и попадала. Это нас окрестили в первый же день, с днем ВДВ поздравили.
Потом там еще две недели нами занимались, пока не распределили по батальонам, у нас стоял 3-й батальон, куда я попал, - это Ка-бул-Джелалабад, южная сторона, охрана дороги тоже была. Первый батальон боевой был, ходил, они там и разведрота была, и танковые подразделения - полк полностью, а 2-й батальон - Баграм, Кабул охраняли тоже, ту часть дороги, но у нас больше почти Джелалабад, где мы стояли. И вот когда за нами приехали, за молодыми, привезли нас в 3-й батальон, в Суробан (я смотрел, так на карте написано), а мы его Суруби называли, по-русски, - это провинция между Кабулом и Джелалабадом, где-то посередине стояла - типа как Нытва или Очер, такой городишко. Как раз Кабул - река вдоль Джелалабадки протекала, справа, слева - ущелье, кругом - горы, туда спускались, конечно, в диковинку было, как оно, что... Когда нас привезли, уже стемнело, мы думаем: «Чего, куда везут-то нас?» На этих БМПшках, и когда уже заехали в Суруби, там... БМП - это боевая машина пехоты, двоечка тогда была, уже не единица, а двойка, экспериментальная, пошли такие они усовершенствованные... Это только в Афганистане начали их первые [использовать], и у нас в полку они были. Вот у десантуры -у них БТРы, бронетранспортеры - они колесные, а у нас БМП -на гусеницах...
Вечером нас привезли, спать уложили, утром уже... первым разрешали в разведвзвод отбирать командиру взводному, будем так говорить, он по званию приравнивался к командиру роты, потому что разведка все-таки. А у них как раз так получилось, что где-то человек 12 дембелей ушло перед нами, нас 12 человек или 11 набирали молодых. Я смотрю, ротный [берет] - Васька Киселев там, смотрю, Алиев, Зорина взяли, ну, таких крепышей, а я худой дрищ, мне 19 лет - говорят: «Да тебе 16 лет, как тебя, салагу, взяли» - никто не давал мой возраст, молодо выглядел очень, еще не брился даже, меня в учебке заставили первый раз побриться, сержант нехороший: «Что, - говорит, - у тебя за пушок, давай-ка это самое...» Вот, и уже один остался, уже почти всех... их 11-12 набрали, одно место, одна вакансия осталась, взводный там чуваш был, он за меня вступился. ..Ия: «Товарищ командир, возьмите меня в разведку, эти кабаны загибаться будут, а я жилистый». И вот за меня чуваш заступился: «Давайте малыша возьмем». Самый мелкий такой Вася, там такие кмс спорта, и вот меня взяли уже последнего из 12-ти в разведвзвод. И там у нас начались веселые трудовые будни, взводный сказал: «Так, чему вас там учили -забыть, будем заново учиться». Взводный у нас был молодец, конечно: утром - физо, в обед - физоподготовка, вечером - физо. Чтобы страх преодолевать, упражнение было у него: каску надеваешь, бронежилет, РГДшку - граната, она где-то радиусом 25 - кидаешь перед собой, взрыв, и ты бежишь на нее «урааа», тук-тук-тук - осколки по каске летят, чтобы не боялись: по ущелью тоже идешь - из автомата так «дынь», ты должен развернуться, упасть и в это место еще выстрелить, короче, попасть.
Дрессировали по-черному, считай, в рюкзаке были по 2 боекомплекта, по 400 патронов - это 800 патронов сзади, еще по 4 гранаты, сухпаек, в магазинах там - это кг 32-33 у тебя сзади висит. Это я - 53, и рюкзак - 33, и в гору надо было еще идти, это была очень такая... У нас одного сразу отсеяли, тоже не смог, не выдержал нагрузки. Одного, помню, у нас взяли, таджика или казаха в переводчики, тоже с виду такой крепкий, здоровый, как Шварцнеггер, а тоже не может... Там надо было где пешком, где бегом, он - не могу, и все. У него уже рюкзак, автомат забрали, думаешь, куда его в гору, умрет там, и его тащи на себе потом, и рюкзак его... Тяжело, конечно...
Но зато потом, как это: «Тяжело в учении, легко в бою». Когда из разведроты приезжали на операции, в нашу задачу входило сопровождение колон, усиление постов на праздники боевые, если идет джелалабадский спецназ - с ними, кабульский [ДШБ] - тоже с ними на операцию, с разведротой тоже мы ходили, и сами по отдельности еще ходили в засады, в разведку. По национальному составу у нас кого только там не было: из Закарпатья, с Украины, с Донецка, помню, был один, чуваш, мариец, татарин, ну, русские - это само собой. Потом кто еще? Да, помню казаха, молдаванин Васька был с Молдовы, таджика. Был у нас снабженец, тоже нашего призыва, они потом с учебки - полгода у них учебка была - тоже что-то «дедушки» попросили у него картошки пожрать, а нельзя было, кто-то заметил, командир батальона: «Аааа, был у него Георгян Оганесян, что ли, - зажрался, в разведку его, собаку, в разведку!» Сразу похудел там, постройнел, нагрузка-то хорошая... На базе почти не сидели, помню, раз-два кино привозили, банька у нас была самопальная, мы там парились, купались, день-два отдыхали, и - опять сухпаек, в усиление, в сопровождение, в засады. Одна из основных задач - усиление - это значит, усиление постов, на праздники особенно. У нас же там перед нами как раз 13-й пост вырезали полностью, до того, как мы призвались, попали на дорогу, полностью весь пост вырезали, который охранял Джелалабадскую дорогу. У них были вдоль дороги основные посты через 3-4 км, и наверху еще выносной пост был, чтобы сверху не зашли тоже. Мы на усиление приезжали, чтобы мало ли что, какая-то заварушка возле этого поста или наверху, тогда наверх ходили, часть там, часть внизу, или полностью внизу все стояли в полной готовности, ждали команды. Разведка доложила, что если бандформирование какое-то идет, то быстро поднялись и туда поехали. Вторая задача - сопровождение колонн, которые идут с Кабула до Джелалабада, или армейская операция идет, тоже их сопровождаем туда полностью, если с ними не идем.
Вот мы один раз на армейскую операцию попали в конец Дже-лалабадской дороги, помню, я молодой еще был, рядовой, мы же не с учебки были, мы все рядовыми туда [приходили]. Обещали нас на вертушке туда доставить, АГС взвод и наш взвод, мы ждали-ждали, сказали потом: нет. Тогда же, в 1985 г., американцы стали «стингер» ракеты официально поставлять, их очень боялись, считай, если вертушку собьют, это же дорогостоящее все, все равно же деньги экономили. «А, ребята, давай - легче пешком!» Туда довезли на БТРах, БМПшках, короче, и - вперед, мы пошли: «Сопка наша - сопка ваша, сопка наша -сопка ваша». Помню, наша разведрота хотела там укрепиться и перекрыть путь, по которому караваны моджахедов перевозили оружие, боеприпасы и наркотики. И вот мы там только разместились, оказалось, наши просчитались, у душманов через ущелье буквально, в той стороне, днем ДШК установили... (у душманов было и наше оружие, не только американское и китайское). У него тоже треножка такая хорошая и дальность убойная совершенно замечательная. Мы, главное, только успели этого захватить, внизу, смотрим, двое идут - как оказалось потом, наши за ними спускались, тоже чтобы эти не попали -там сын главаря банды шел со своим телохранителем, лет 16-17 пацану было, пока наши за ним.... дык-дык-дык-дык-дык - заглохла АГСка наша, из пулемета «ту-ту-ту-ту-ту» тоже... Потом уже взводный с собой взял троих-четверых, их взяли, а они оружие куда-то спрятать успели - там в расщелину засунь и шиш найдешь, а без оружия они... Но потом они сознались, кто они такие и где, и папа за него потом... мы-то, как добрые люди, калым заплатили и выкупили обратно сыночка своего. Хат - это КГБ их местное, комитет госбезопасности афганский. Царандой - это войска, как милиция, солдаты, точнее, как гвардия. Патриоты - они что: воюют за это, потом надо: «Ты что, - говорят, - убежал?» - «Да жениться захотел. Автомат продал, деньги выручил, убежал, женился». А банда пришла, его забрали, теперь за душманов воюет. Вот и говорят, что они тебе днем улыбаются, а вечером неизвестно, кто тебе в спину стрельнет1. Нам не разрешали ни в самоволку, никуда уходить, только на базе сидели, в Суруби редко спускались.
И когда это прицельно-то [бить] начали, нам команду сказали: все, никакого поста не будем делать, надо быстрей уходить, потому что банда идет большая. Этого-то взяли, сынка, оказывается, мы же не знали. Как только стемнело, мы давай оттуда ноги делать вечером. Нас во взводе было 26-27 человек, на машинах оператор с механиком сидели, они не ходили с нами, получается 22-23 - взвод головной... Там у нас еще взвод АГС, где-то человек 40-50, был. Отходить-то начали - мне еще взводный рацию подарил... ну, как подарил: «Ты, - говорит, на замыкании будешь идти (он доверял уральцам очень, какая где засада, он сразу - меня, еще земляка, типа мы самые надежные, кстати, сам он из Луганска, до сих пор там живет, бедолага, со своей семьей, дослужился до майора, в отставку ушел) - и мы давай ноги делать, наши-то быстро убежали, а я с АГСниками отстал, человек, наверное, 15, отстал, а там уже темно, в горах стемнеет - хоть глаз выколи, наощупь не найдешь, а один «дедушка» у них, старослужащий, не может физически, у него уже рюкзак забрали, автомат забрали, он: «Я не могу, хоть убейте». Ему свои уже: «Да мы тебя сейчас это самое-тудым сямое...». «Хоть что делайте, - говорит, - не могу идти и, все».
Они - ко мне, а куда там - рация села, связи нет, наши улетели, может, и недалеко, но... Они: «Ты разведчик, ты нас выводи». А я три месяца всего в разведке. Ладно, потом ребята осветили местность ракетами, я увидел тропу и повел всех за собой. Туда поднялись уже, сил нет, дыхания нет, взводный: «Ты что на связь не выходил?..» Мы поднялись, а духи-то сзади уже, дышат прямо в затылок, страшно. Я говорю: «Давай вперед, куда-то надо все равно ныкаться, иначе будет совсем невесело». Взводному [говорю]: «Так сел аккумулятор, -включаю, - лампочка не горит, значит, сел». - «Ну, ладно тогда, живи». Вот так мы с этой армейской операции ноги-то сделали и этих спасли, нехороших ребят, один из-за которого чуть не...
Еще один момент был такой запоминающийся, где мы со спецназом ходили на операцию. Идем вдоль реки Кабул. Тишина такая, у нас Васька Кисель тогда уже был замкомвзвода. Потом, когда эти ре-бята-дембеля ушли, нас [отправили] на повышение: я стал старший разведчик, Алиев Серега из Подмосковья был командир отделения. Моим любимым оружием был 72-й автомат с глушителем, тоже автомат Калашникова, только с глушителем. Это когда караван [противника] идет, нас двоих садят впереди, если головной дозор, то бесшумно их убираешь, а на основную группу уже нападали. Так вот, когда со спецназом на операцию ходили... Тишина такая, а у них ребята, видимо, не согласовали, светать стало, мы смотрим [неразборчиво] тоже старший разведчик был Труханов, хохол, с Украины, смотрим: 5 человек группа идет буквально 3-4 метра [от нас] с НСПУ. Я взводному (зашифрованно) говорю: «Вижу, идут, головняк идет. - тишина такая, а они все ближе, ближе. - Что делать - убирать?» Он говорит: «Головной пропускаем, чтобы не спугнуть основной, а основную группу брать будем». Я такой: «Ну, ладно». Этих пропустили, смотрим: они вышли на дорогу, стоят там, озираются. Что такое? А это из спецназа, оказывается, там группа сидела рядышком в засаде, раньше времени без команды встали и пошли. Представляете, это какие-то секунды, и мы бы своих перестреляли, 5 человек! Мы потом вышли, говорим: «Ребята, вы что, дебилы, что ли! Да вы в рубашке родились!» Дал бы взводный команду «убирай головняк» - все, убрали бы своих! И никто не знал, потому что они без команды встали и пошли. По одежде не отличить - все камуфлированные, душманы ходили ночью, тем более, они в балахонах этих - не различить. Там они так одеты были, у них такое вооружение, тогда, помню, помогли хатовцы, заманили в Суруби банду, только из Пакистана, где они сформировались, но они не захотели воевать против афганского народа, против нас и решили сдаться, посовещались - там человек 25 было до зубов вооруженных, считай, новые люфаны такие (лифчики армейские), китайское, американское оружие... Они их заманили, а разоружать боятся, они к нам: «Давай, ребята, помогайте». И нас - разведвзвод - БМП сюда подогнали, где ХАТ у них контора, мы в оцеплении вкруговую улеглись, а тут еще зеленые - сарандойцы - сзади подбежали. Тут душманы -банда целая, тут мы, и эти сарандойцы еще нам в задницу тычут стволами. Е-мое - с двух сторон! Если они начнут какой-то кипиш - а деревня, ну, поселок городского типа, будем говорить, небольшой -мама не горюй. Потом они предложили: «Оружие оставьте, пойдемте покушаем». Они же не дураки, они с оружием пошли кушать, бан-да-то вся. Потом уже у них там этот, не помню, кто по званию, не ниже полковника, хатовец, говорит: «Давайте, ребята, разоружайтесь, вы окружены». Они подняли кипиш: «Вы нас заманили, обманули» -«Да нет, - потом мне как передали разговор, - мы просто боимся, что вы с оружием, мало ли, глупости начнете творить, потому что тут уже шурави, советские солдаты тоже рядом, БМП тут, БМП тут, вам это зачем - вас просто покрошат, и все». Мы слышим - лязганье оружия пошло, покидали... И мы перекрестились: без единого выстрела банду разоружили, их было 25-30 человек, не меньше, пересчитывать было некогда...
Потом меня командиром отделения сделали, казаха с таджиком привезли, взводный зашел нечаянно, а там Алиев - командир отделения, который у меня был, 2-го отделения, он там этих воспитывал. Они говорят: «Нам по-мусульманскому не положено со стола убирать», он говорит: «А кто - я, что ли, за вас убирать буду? Все по очереди - покушали - за собой убирают». Там со стола стираешь, что за крошки... Он их маленько воспитывал, на кухне гонял, и взводный заходит: «А, неуставщина!» У нас, кстати, насчет этого строго было. Там не было такого, потому что - вместе под пули, и как такового, как в других подразделениях, где перегибали палку, заставляли лишнее делать не по уставу, - у нас не было. Я и потом за своих тоже гонял, вот меня потом вместо этого Алиева командиром отделения сделали, а его в старшие разведчики разжаловали. Когда молодого привезли, он говорит: «А, иди мои портки постирай». Я говорю: «Ты охренел, что ли? Вперед давай сам, солдат!» Я еще комсорг был. У меня газету тоже выпускали, когда свободное время было, где мы ходили, какие операции, с праздниками ребят поздравляли...
Наш опорный пункт находился в Суруби - это от Кабула км 70-80, Кабул наверху, на горе, Суруби ниже, и потом ниже-ниже еще спускаться - и там Джелалабад. По 17-й пост мы делали, потому что 18-й еще где-то протяженность км 140-160 получается, это вдоль Кабул-речки - это все был наш батальон. Т. е. мы отходили примерно км на 100-150 и потом возвращались на базу в Суруби, отдохнуть, помыться. У нас был определенный участок, потому что мы - разведвзвод 3-го батальона, их, кстати, только в 84-м г. [ввели], раньше не было разведвзводов при батальонах, но потом сделали, потому что понятно, что нужна была подвижная маневренная группа.. У нас первый раз, помню, когда ребята крупно попали-то. Из моего отделения ребята сопровождали комбата, он поехал куда-то пост какой-то проверять, и его БМП там обстреляли, сильно ранили, и моих ребят тоже, полгода прошло - у него осколок с мизинец под глаз попал, молдаванина сразу комиссовали, орден дали, и Серега Алиев тоже попал, у него сильная контузия была. Из гранатомета по БМПшке прямо, они в разные стороны разлетелись, потому что внутри БМП никогда никто не ездил, потому что эти фугасные заряды мало ли что - взорвется, так [будет] киш-миш. А с брони, когда подорвется, в разные стороны отлетали, и шанс есть, что живой останешься. И вот у меня ребята когда первый раз в операцию попали под обстрел сильно, это 86-й еще год был... Мы в 85-м туда пришли, а это был где-то февраль-март, может быть, 86-го. И после этого комбат - тоже вояка такой был, у него было прозвище, если на русский перевести, «по локоть в крови», его душманы подкараулили, заказ был специальный на комбата нашего, -и он после этого весь разведвзвод с собой брал; у нас 4 машины было: 2 спереди, 2 сзади, он посередине, на усиление ездил только по дороге с нами, с разведвзводом.
Операции по продолжительности по времени по-всякому бывало: по 2-3 дня, бывало неделю и две, самое долгое было 3 недели, нам еды подвезут туда, мы же там сами готовили, я, кроме глазуньи, ничего не умел готовить, а там научили. Когда на усилении «дедушка» показывает: «Вот, смотри, так шинкуй, так делай», все помогаешь ему делать. .. «Вкусный борщ?» - «Ой, как дома, как мама сготовила». - «Вот, завтра будешь уже один готовить. Не дай бог плохо сготовишь - сам все это съешь». Заставляли всех готовить. Когда в горы ходишь, там готовить не будешь уже - питались консервами. А на усилении сами готовили: тушенка, картошка маринованная, свежей практически не было. Если в горы уходили на несколько дней на операцию - там сухпаек, консервы были. Благодаря Аушеву наши сухпайки были значительно улучшены: в них уже входили и маленькие шоколадки «Аленка», и сало кусочками нарезанное, и витаминки, и баночка компота. Вот это мы балдели! Галет наелись, тушенка, гречка, перловка, все это на сале, больше, конечно, гречка, я помню, когда домой приехал, мама говорит: «Олежа, мы тебе тут такую вкуснятинку сготовили!», я: «Что такое?», оказалось - тушенка с гречкой. Тогда это дефицит был, не достать, а у меня брат служил на [Гайве] в оркестре и, видимо, там по блату им выдавали, солдатам и офицерам, которые в оркестре играли. Мне тоже после детского оркестра можно было здесь остаться, меня звали в гайвинский оркестр знаменитый, это не МВД, [брат] говорит: «Давай, я с дирижером договорился». Я играл на теноре, а он на тубе играл. А я говорю: «Нет, Федот, как так, я, комсомолец, [пойду], куда Родина пошлет». И попал... Родина меня послала... Говорят же, что мысли материализуются, я историю очень любил в детстве, читал, смотрю: Бухара, пустыни, верблюды - о, как красиво, попасть бы... на тебе - желание осуществилось на 2 года - с 85-го по 87-й.
У нас был замполит батальона мужик очень хороший, когда трагедия в Чернобыле [произошла] в 86-м, он тоже, по-моему, к семье улетел резко, не знаю, там у него погибли, нет, я не в курсе, но он был весь не свой... там и сержанты были, я уже сержантом был - командиром отделения, вот они... Мечта у нас была - нас готовили - Высшая школа КГБ, нас на чекистов готовили, в Москве, пока только двоих, мы туда не попали только из-за этого нашего особиста, он, зараза, запьянствовал (будем так говорить), капитан был, не помню, как фамилия его, и документы вовремя не успел отправить в Москву. Говорит: «Потом, ребята, не переживайте...» А мы ж там в партию даже из-за этого [вступили]. Кандидатами надо быть полгода, а там, где военные действия, три месяца только в кандидатах ходить. Взводный мне характеристику дал, замполит батальона, сказали: «Вы поступать будете, даже если будете хотя бы кандидатами, то вам плюс большой при поступлении. Медали у вас есть уже “За отвагу”... В 86-м г. мы получили, вручали в Кабуле, когда мы банду разоружили. Там много операций было, если бы за каждую операцию давали «За отвагу», места на груди бы не хватило. Если за всю службу «За отвагу» получишь, то это очень хорошо. А кто ранение получал или посмертно -орден “Красной Звезды” давали. Но уж лучше «За отвагу»... Есть еще афганская медаль. В 86-м г. нам как раз кондиционеры привезли, мы не знали, что такое, - хорошо, там жарища такая, придешь - раз, под него улегся и заснул; проснулся - двухстороннее воспаление легких уже. И вот меня в полк, я в госпитале как раз отлеживался, и вот мне медаль пришла, а у меня температура под 40, мне говорят: «Не ходи, мы тебе принесем», я: «Неее, как так, комбат же будет...» У нас Высоцкий был - тоже Герой России, тогда - СССР, и Аушев -второй Герой был, если бы нам еще третье героя, нам «Гвардейский полк» хотели присвоить. Наш полк называется: «180-й мотострелковый полк 108-й Невельской дивизии», которая стояла в Баграме, туда входили 180-й, 181-й полк, 177-й, где Вовка [Жуйков] служил, он мой однополчанин получается, с одной дивизии мы... В полку еще три батальона. Есть песня такая «Батальонная разведка» - вот это как мы -батальонная разведка. Так вот, [о награде]: я пришел туда, там несколько человек награждали, я долго не сидел там, потом концерт был, а я вышел - у меня рожа красная такая, полковник: «А что ты, сержант, такой?», я говорю: «Я здесь в госпитале, в Джелалабадке, у меня температура», он: «А, ну все понятно тогда». А у меня под 40 температура, первый раз в жизни подхватил двухстороннее, банки ставили на одно место.
Когда мы служили в разведке, то решили поступать в высшую школу КГБ в Москве, но наш замполит батальона сказал, что для этого мы должны сначала вступить в партию. А мы такие молодые, считали себя недостойными звания коммуниста - мне было тогда 20 лет, 21 еще не исполнилось. Но он нас убедил, что это надо, и вот мы стали кандидатами в коммунисты, а потом в апреле 87-го г., наших ребят (с разведки) - первых на дембель, а нам сказали: «Вам разнарядка пришла? - нет; уйдете из Афганистана только коммунистами». И вот мы ждали: это надо было в Кабул, потом из Кабула в Баграм везти, начальник политотдела дивизии должен билеты вручать - мы месяц там болтались, уже и не солдаты, нас на боевые [действия] не брали никуда, мы жили, нигде не пристегнутые, в разведроте где придется у ребят. Мы вместо 16 апреля 16 мая с Васей демобилизовались [1987-го г.], с партбилетами уже, месяц переслужили, получается.
С местным населением мы контактировали, когда операции были. Когда мы еще месяц-два только прослужили, у нас рядом стоял артиллеристов дивизион, застава, с большими этими самыми... батарея стояла артиллеристов. Комбат любил бегать до них по утрам, один раз убежал и потерялся. Нас вызывают - давайте искать. С хатовцами -местное КГБ, наша разведка, из разведроты не приезжали, наш взвод -кишлаки прочесывали, искали, шмон, шухер наводили - не могли найти. Потом уже, буквально через две-три недели, - рядом стояла еще десантура в крепости, не помню, по-моему, 10-я, где Сашка Субботин [служил]. Десантники от [неразборчиво] практически ничем не [отличались], с парашютом никто не прыгал, задача была у всех одинаковая. И вот они поехали на рыбалку, вода немного спала в Кабул-реке, смотрят - пятки торчат. Они сразу сообщение сделали, нас вызвали, подняли - он раздетый, проволокой перемотанный, в животе две пули и в шее - горло прострелено - комбат наш. Я тогда первый раз так близко труп увидел. Взводный говорит: «Доставайте», я: «Дайте перчатки», он: «Какие перчатки, салага, вперед». Мы его берем - кожа в руке остается, он там долго лежал... Я потом сутки есть не мог, руки мыли-мыли - воняет, с хлоркой уже - воняет...
На заданиях нам обычно везло, у нас не было больших потерь и в этом была заслуга нашего комбата. Однажды мы находились в засаде, ждали караван, но не дождались, а он потом все-таки прошел по этому маршруту. Можно было вдогонку идти и медаль на этом заработать, но опять же людей бы на этом много потеряли. И комбат говорит: «Да пошли они нахрен! Надо им - пускай вертушки посылают, или с самолета их бомбят, а догонять их, туда лезть далеко опасно, это уже не наша территория». Или, еще помню один случай, когда нас по тревоге подняли: в Суруби находилась группа наших советников и один из них вышел покурить, а в него бросили гранату и серьезно ранили. Раненого увезли в Кабул на вертолете, а нас на неделю оставили в Суруби охранять других советников. Было нас человек 15.
А после нас ребята - знаю - на минное поле нарвались, одному молодому солдату ногу оторвало по колено, еще один ранение получил, с трупами повезло просто. А так сколько было - ребята на дороге погибали или по молодости, или когда уже дембеля: напьются, поедут на соседний пост (там у них бражка поспела) пьяные, раз - у них БТР перевернулся и в Кабул-реку, там сразу же... дорога узкая... Один чудик обкурился, на скалу сел - решил посмотреть, как у него фекалии летят. И так его там и нашли в фекалиях. А потом еще пришлось два раза: один раз комсорг батальона, комсомолец - кино рассказывал, политинформации, что в Союзе новенького - по здоровью его в Союз отправил, во внеочередной [отпуск], и пока новый прапорщик не пришел: «Так, кандидат-коммунист Бабушкин, тебя вся дорога любит, уважает, тебя разведчики все знают (я общительный был, веселый, никому не пакостил) - давай вперед, пока нового не дадут», - комсорга замещал, весело... Только потом выносной пост, минометная точка была, минбатарея, взводного [одному] дали, [а у нас были] не желтые звездочки, как сейчас ходят, а зелененькие, все закрашено было, на лбу тоже, чтобы издалека снайперу не было видно. Тот выпендрился, в этих желтеньких пошел, его снайпер снял, не успел он до горы долезть даже. Вот меня туда командиром батареи [назначили], я говорю: «Так я миномет-то ни разу не видел», - «Вот смотри, показываем тебе: вперед, назад, крути...». Там пришлось тоже две недели исполнять обязанности командира взвода. Потом старшину отвезли, мне дем-бель-то и дали уже, ребята говорят: «Ты что, уже офицерскую должность занимал!»
ПермГАСПИ. ВПД
1 Выстрелит. Здесь и далее сохранены особенности авторской лексики.