Документы О. А. Головина -
военнослужащего 24-го гвардейского танкового полка
Воспоминания О. А. Головина
В 1984 г. я был призван в ряды Советской Армии. Нас - 180 человек - погрузили на самолет в г. Свердловске, а до того мы были там две недели, нас переодели в военную форму. В Пермской обл. было минус 20 [градусов], в Душанбе приземлились - там +35 [градусов]. Это был 1984 г., начало ноября. В Душанбе посадили нас на поезд, через Мары до г. Термеза. В Термезе, около города, есть учебный полигон. Там [располагалось] порядка полка [по численности], всякие специальности: разведка, снайпера, саперы, водители-механики... Я в раз-ведроте был, прошел там подготовку и 6 февраля 1985 г. - самолетом до Кабула... Нет, до Кабула уже потом, сначала до Шинданда - это город в Афганистане. Там я был до самого дембеля, там стоял гарнизон, мотострелковая дивизия, номер не помню, полевая почта 71183.
Вот у нас в полку - 24-й гвардейский танковый полк - ребята на югах служат, живут... Я попал не по своей специальности, при этом полку есть артиллерийский дивизион, при нем - взвод управления разведки. Это называется «корректировкаогня». Я был старшим разведчиком-дальномерщиком, корректировал огонь С АУ «Гвоздика» (самоходная артиллерийская установка), стреляет 122-миллиметро-выми снарядами. Я участвовал в боевых операциях, корректировал огонь самоходок. Первое время охраняли перевал, дорогу. Мы там стояли месяца два, потом нас вывели, и - две боевые операции на Кандагаре и семь операций на Герат, плюс старый Шинданд, плюс Фарахруд, там на операциях был, и еще операция была в провинции Герат.
Потери были... Подрыв был: мы шли в колонне на Кандагар... Про друга расскажу... На контактной мине взлетела командно-штабная машина, перевернулась и загорелась. Один [человек] погиб, у механика-водителя спина горела, он вылез и вытащил еще первого радиста оттуда. Это первый случай был, стычка, в 1985 г.: подрыв, и из кишлака начали стрелять. Контактная мина была - они подрывали те машины. Командно-штабная машина управляет всей батареей, у нее вооружения-то особого нет, только маленькая пушка и пулеметик, а так, в основном, там приборы связи и прочих корректировок.
Что касается ознакомления нас со страной: в Термезе у нас был старшина, он уже войну прошел, был ранен и дослуживал - он с нами занимался и рассказывал. Орден Красной Звезды у него был и ранение, и он нас учил, как себя вести, голову [зря] не высовывать. От Термеза до афганской границы было 3 км, и мы каждое утро бегали - три туда, три обратно - кросс в полном вооружении, по дороге падаешь и стреляешь. Когда мы находились в части в Шинданде, в самом городе не были, в самоволки бегали, но иногда не возвращались оттуда. Поэтому мы только на дорогу выходили с прикрытием, а так - нет, если жить хочешь, лучше не лезть никуда лишний раз: или наступишь на мину, или пристрелят, или растяжку поймаешь. У нас с поста ушли два человека, и все, [пропали] бесследно, ни слуху ни духу, и тела не нашли. Потом рассказывали, какой-то прапорщик у нас, командир бригады душманской, ходили слухи такие, что он ушел на ту сторону. Может быть, его заставили, или что-то ему такое сделать пришлось, что обратно ему нельзя было возвращаться (принял ислам, женился...). Об этом говорить нельзя, там много всяких нюансов...
Новую форму мне дали, но я ее не носил. У меня уши постоянно покрывались коркой - я ее отдирал. Нос постоянно красный - я его отколупывал. Надевал поверх специальный листик или бумажку. Нос сгорал, уши сгорали, сам красный - я плохо переношу жару... Все ребята черные ходят, а я, как рак, красный хожу. Немножко позагораю, потом вся кожа облазит. Я из-за этого в панаме постоянно ходил. А эти шапочки я не любил, потому что жарко очень [в них]. А панама уши и нос закрывает.
Питание было хорошее: сгущенка, тушенка. На операцию идешь -того и другого по ящику, в горы если идешь на несколько дней -сухпай: шоколад, сахар, рис с мясом, каша с мясом. Это такой сухпаек на сутки, такие маленькие сгущеночки, и даже фарш мясной, горный сухпай очень хороший, питательный. Любая каша - уже с мясом вперемешку, сыр тоже в банках, картошка нам поставлялась уже почищенная, тоже в банках, если надо приготовить - раз... На питание не жаловались.
Зарплату я получал в афганях, хотя было определено в чеках по должности; приходил наш специалист, который делал этот учет, как бы кассир... Я получал 9 чеков как старший, разведчик рядовой получал 7 чеков, сержант получал, по-моему, уже 11, старший сержант -13. Офицеры, конечно, больше получали, не знаю, сколько. «Афошки» (так мы называли афганские деньги) мы меняли: 1000 афошек на 50 чеков, но я не помню точно. В афганях мы заказывали...
Есть войсковая часть 44/708... Главное управление международного военного сотрудничества при Генштабе. При нем находилась эта в/часть, через нее шло финансовое обеспечение. Мы заказывали, допустим, сколько афганей нам надо на месяц. Наш кассир привозил эти деньги, и раз в месяц выдавал столько денег, сколько нужно на питание. У нас афганский «Военторг» был, там мы приобретали... Мы заказывали тушенку через посольство, давали заявку, привозят тебе, а хлеб мы покупали у афганцев. Они пекли на гарнизон - у них пекарня своя - и привозили хлеб в Баграм нам на специальной машине. У меня получалось 12 тысяч афгани, это дешевые деньги. Допустим, я 5 тыс. афгани заказываю на питание, мне привозили и выдавали, а остальные в чеках шли на мой счет в части. Финансисты, бухгалтерия располагались в Кабуле, в нашем представительстве. В «Военторге» всякое можно было купить, от конфет и сигарет до магнитофонов «Шарп», которых в Союзе еще и не видели даже. На эти магнитофоны у нас, солдат не хватало, конечно, денег, но офицеры покупали. А вот конфетки всякие сосательные и сигареты импортные мы покупали. Сладостей хотелось, сигаретки - там «Мальборо» можно было купить, «Кент», всякие одеколоны. Можно было «кока-колу» купить, «Фанту», жвачку свободно, там товар-то был весь импортный, доселе нам неведомый, вот и тратили на всякие безделушки. Например, индийский «дипломат» шифровой стоил 50 чеков, надо было денег накопить: где-то там «афошки» поменяешь, где-то на операциях возьмешь тушенку, сгущенку... Ходили к местному населению, они сами приходили к нам... Дипломат я купил, еще всякого по мелочи привез: серебряный портсигар, станок бритвенный типа антиквариата, красивый.
Дедовщина была, кто говорит, что ее не было, - врут. Не так чтобы сильно, но «старший по призыву всегда прав». Стычки были, но до переломов не доходило, мы их быстро прекращали. Были такие люди, которые это быстро прекращали, старшие, которые проверяли кое-что, не давали до такой степени доводить ситуацию, чтобы до драки. Не офицеры - они отдельно от нас были, а старослужащие. Там нельзя было терять ни одного человека, а тем более чтобы драка, да еще стрельба. Ты завтра с ними пойдешь в горы, тебе прилетит сзади что-нибудь...
Молодые - это же паника, первый бой... Парни, кто прошел уже что-то, попал под обстрел, в боевой операции побывал, не допускали такого, чтобы кто-то погиб. Самое страшное дело - это груз 200 отправлять. Его с аэродрома каждый день, ходил самолет в Ташкент. Ответственный дежурный ходил туда, это очень тяжело. Когда сбили Зиновьева на моих глазах, я машинально руками эту землю... я не чувствовал ни боли, ничего, кричал ему: «Прыгай!», стал на колени и кричу. .. И вот грибовидная... это было как мини-ядерный взрыв, и все...
Когда интернет появился, я нашел своих ребят. Ездил три года назад в Казань на вечер встречи. Там у нас много было татар. Татары, с которыми я подружился хорошо, живут в Казани, вот мы по интернету нашлись - татары, хохлы, грузины, таджики... У таджиков язык-то похожий, вот они договаривались с местным населением по обмену. Гусманов Хусейн, мы его обозвали Федей, он по-ихнему хорошо лопотал, был вместо переводчика у нас.
ПермГАСПИ. ВПД.