ГЕНЕРАЛ РАДОЛА ГАЙДА В ВОСПОМИНАНИЯХ СОВРЕМЕННИКОВ
А. А. Винник
Аннотация. Радола Гайда является одним и самых противоречивых и малоизученных деятелей Белого движения. Он сражался с большевиками в Сибири и на Урале. Современники писали о нем исходя из своих взглядов и убеждений. Поэтому условно можно делить их впечатления о Гайде на воспоминания в положительных и нейтральных тонах либо отрицательные где создавали негативный резкий образ чужака на русской земле. В данной статье рассматривается образ Радолы Гайды как деятеля Гражданской войны 1918–1920 годов, каким его видели его современники.
Ключевые слова: Радола Гайда, Гражданская война, чехословаки, воспоминания белогвардейцев, воспоминания интервентов.
Радола Гайда родился 14 февраля 1892 года в семье австрийского унтер-офицера в Черногории. До войны был фармацевтом, возможно, имел медицинское и военное образование [1. C. 1842]. Его настоящее имя Рудольф Гейдль, позже он сменил имя, когда, сражаясь в рядах австрийской армии, примкнул к армии Черногории во время Первой мировой войны. Так он стал Радолой Гайдой.
После разгрома Черногории Гайда, избегая австрийского плена, спасается с русской миссией и оказывается в рядах Чехословацкого корпуса в России. Заключение Брест-Литовского мира повлияло на то, чтобы большевики дали возможность Чехословацкому корпусу через Владивосток попасть на фронт в Европе. Однако нелепый и случай, и радикальный приказ новой власти вынудил чехословаков с оружием в руках пробиваться на восток. Однако среди них оказались те, кто искали славы в бою и желали сражаться с большевиками.
Так капитан Гайда оказывается одним из активных участников восстания Чехословацкого корпуса 25 мая 1918 года. Сражаясь против большевиков, Гайда дослужился до генерал-лейтенанта, но в результате участия в неудачном перевороте против Колчака потерял звание и доверие адмирала и вынужден был покинуть Россию в 1920 году.
Гайда упоминается в ряде воспоминаний деятелей Белого движения, а также его образ отражен в воспоминаниях командиров союзников.
Он обратил на себя внимание, сражаясь против красных во главе чехословацких легионеров. Вот что пишет о нем в июле 1918 года председатель Временного сибирского правительства П. В. Вологодский: «Обращает на себя внимание независимость, с какой проявляет себя всюду полковник Гайда, но сторонники Сибирского временного правительства вообще с недоверчивостью относятся к чехословакам, в том числе к Гайде» [2. С. 67]. Из ранних воспоминаний Вологодского видно, что Гайда выступает как чрезмерно самостоятельный военный деятель, которому не доверяют из-за его излишней активности.
Осенью ситуация меняется, в это время Гайда добивается успехов на боевом поприще, поэтому выступает уже как военный и публичный деятель. Гайда фигурирует в мемуарах Будберга в этот период в весьма негативном свете: «Пока мы сидим под палкой главнокомандующего генерала Гайды, блеснувшего в беседе с представителями Владивостокской прессы редкой развязностью и лейтенантской смелостью в разрубании самых сложных военных и политических конфликтов… этот австрийско-чешский пузырь должен скоро лопнуть, но пока он воняет и осложняет наше и без того косматое положение» [3. С. 251]. Такую резкую и разгромную критику можно объяснить политическими и военными противоречиями внутри антибольшевистских правительств, которые, безусловно, раздражали барона. Кроме того, он отмечал атаманство Гайды, его низкое военное образование и самоуверенность чешского военачальника [3. С. 234].
Генерал-лейтенант В. К. Сахаров через десять лет вспоминал о Гайде следующее: «Молодое, очень длинное лицо, похожее на маску, почти бесцветные глаза с твердым выражением крупной, хищной воли и две глубоких упрямых складки по бокам большого рта. Форма русского генерала, но без погон, снятых в угоду чешским политиканам. Голос тихий, размеренный, вкрадчивый, однако, с упрямыми нотками и с противным чешским акцентом. Короткие, отрывистые фразы. Позирование на героя, на сильную, волевую натуру военачальника, солдата и вождя. Так сохранилось у меня в записках первое впечатление об этом человеке, сыгравшем особенно злую роль в русской истории» [4. C. 63]. Мемуары Сахарова отличаются крайне отрицательным отношением к чехам независимо от их роли в противостоянии, он обвиняет их во всех бедах Гражданской войны [4. C. 71].
Для того чтобы довершить образ Гайды у читателя, генерал-лейтенант Сахаров приводит в пример случай, когда Гайда стал уже генерал-лейтенантом и встречал Колчака в окружении русских людей в кавказских одеждах, представляя себя русским царем (именно русские цари имели почетную стражу из горцев), но настоящих кавказцев найти не мог, поэтому выглядел комично [4. C. 81]. Восстание Гайды против Колчака на фоне такого образа не выглядит необычным, о чем и говорит Сахаров, сравнивая Гайду с Иудой [4. С. 93]. Таким образом, некоторые белогвардейцы видели в Гайде исключительно алчного до славы авантюриста, дорвавшегося до вершин славы.
Другие союзники Гайды видели его в несколько ином свете. В частности, П. В. Вологодский, позднее ставший премьер-министром колчаковского правительства, замечает, что в достижении своей цели Гайда становится «беспокойным и даже как будто вступившим на путь авантюризма», однако «жаль и даже опасно потерять его как военную силу и авторитет» [2. С. 115].
Однако чем чаще и настойчивее Гайда давал рекомендации в тыл и отправлял сообщения по поводу той или иной ситуации, тем больше недоверия и раздражения он к себе вызывал. Даже Вологодский с достаточным уважением относившийся к чешскому военачальнику, к лету 1919 года констатировал: «Я разделял мнение многих, что с Гайдой стало трудно ладить… И другого выхода, как вовсе устранить ген[ерала] Гайду от самостоятельной власти, не было» [2. C. 75].
В целом же Вологодский придерживается нейтральной характеристики генерала, считая его необходимым действующим лицом для правительства и армии. Однако записи в его дневнике свидетельствуют, что своим вольным характером Гайда настроил против себя все свое начальство и потерял свое генеральское звание. Позже он своим неудачным антиправительственным восстанием «свел на нет» заслуги перед режимом адмирала Колчака.
Атаман М. Г. Семенов, также лично знавший Гайду, заметил, что «Гайда оказался очень общительным человеком и интересным собеседником», который сумел расположить его пышной встречей, за что атаман позже с явным уважением отблагодарит его: «…я встретил его с подобающим почетом и вниманием, приличествующими ему, как генералу союзной с нами армии» [5. С. 202–203].
Видно, что Гайда старался заручиться поддержкой русских военачальников, поэтому организовывал пышные приемы, что, несомненно, оказывало положительное влияние на его репутацию у некоторых деятелей белого движения.
Г. Гинс (министр колчаковского правительства) оставил о Гайде следующие воспоминания: «Гайда – несомненный карьерист, но незаурядная личность… Гайда, еще молодой человек, производил впечатление силы и решительности» <…> Глядя на него, думалось: “Огонь нам в пользу, если он у нас обуздан, укрощен” [6. С. 231–232]. Как видно из воспоминаний Г. Гинса, чешский военачальник мог произвести весьма благоприятное впечатление на своих союзников, но в то же время его слова свидетельствуют о достаточно своевольном и опасном человеке, которого для пользы нужно держать под контролем.
Адмирал Колчак не оставил мемуаров, однако имеются стенограммы допросов, где тот вспоминает о Гайде, что тот был сторонником диктатуры в России. Колчак рассказал следователю на допросе 4 февраля 1920 года, что Гайда заявил: «Единственное средство, которое еще возможно, это только диктатура» [7. С. 165].
Кроме воспоминаний участников антибольшевистского лагеря, образ Гайды запечатлен в воспоминаниях командующих войсками Антанты в России. В частности, полковник Дж. Уорд вспоминал: «Тогда же я был представлен молодому блестящему чешскому офицеру, генералу Гайда, который благодаря своей отваге сыграл такую важную роль, пробивая для своей армии путь с запада на восток» [8. C. 72–73]. Он явно высоко оценил деятельность Гайды, считая победы белых войск его заслугой, что не противоречит истине.
Французский генерал Жанен также оставил о нем положительные впечатления: «У него, несомненно, как это говорил мне Дитерикс, прирожденные военные способности, он дышит энергией, имеет ясный ум и открытый характер. Его требовательность по службе отталкивает от него чехов, которые не всегда терпеливы, с которыми трудно справиться и которые, прежде всего, крайне усталые и издерганы!» И тут же добавляет, что тот не слушается его советов, оставаясь на неподходящей пока для него русской службе: «Если бы Гайда, при его природной одаренности и приобретенном опыте, поехал на один-два года во Францию, чтобы там получить основательное военное образование, то впоследствии он бы мог у себя на родине занять более видное положение» [9. C. 111].
Генерал Грейвс, командующий американскими силами на востоке и активно содействовавший чехам, также симпатизирует Гайде как деятелю, он писал, что Гайда активно содействовал прекращению нечестных операций службы снабжения, но в итоге реакция на его действия была направлена против него, и это послужило причиной его разрыва с Колчаком [10]. Как видно из мемуаров союзников, Гайда производил на них хорошее впечатление и являлся в их глазах хорошим офицером.
Большевики и воевавшие на их стороне наемники не были знакомы с Гайдой лично, однако имеются некоторые воспоминания тех, кто воевал против Гайды, среди которых есть воспоминание чеха, воевавшего за красных.
Этот бывший красноармеец по имени Ян Ганак с явным пропагандистским акцентом рассказывал: «К этому времени мы получили газеты и из них узнали о действиях чехословацких легионеров, которые выступили на помощь русской контрреволюции. Нам было понятно, что это дело рук провокаторов и авантюристов вроде Гайды (который позднее получил от Колчака чин генерала) и капитана Чечека. Мы тогда еще не знали, что за их спиной стояли Масарик и западные империалисты» [11].
Из этих слов можно сделать вывод, что для красных Гайда был лишь слугой союзников (Антанты), которые были для большевиков империалистами, пытающимися отнять свободу у молодого государства. Радола Гайда представлен провокатором и авантюристом, сражавшимся против советской власти. Воспоминание Я. Ганака наиболее точно репрезентирует отношение к Гайде в СССР, пусть и сказано это словами так называемого интернационалиста.
Таким образом, Радола Гайда отражен в мемуарах своих современников крайне противоречиво. Одни ненавидели его тяжелый характер, акцент на собственной личности и желание власти, при этом скептически отзывались о его военных умениях. Другие, напротив, отмечая его минусы, среди которых авантюризм, непокорность, конфликтное отстаивание своих интересов, считали его необходимым для армии и режима Колчака.
Его имя преимущественно фигурирует в воспоминаниях участников антибольшевистского лагеря, в том числе командиров экспедиционных войск стран Антанты. Они отзывались о нем положительно, порой с неподдельным восхищением. Для своих противников он остался военным авантюристом, сражавшимся против свободных людей на стороне угнетателей. В биографии этого деятеля немало белых пятен, он, несомненно, был выдающимся военным деятелем переломного момента российской истории и заслуживает дополнительных исследований.
Список литературы:
1. Салдугеев Д. В. Радола Гайда: военачальник и политик / Д. В. Салдугеев // Наука ЮУрГУ: материалы 67-й научной конференции. – Челябинск: Издательский центр ЮУрГУ, 2015. – С. 1841–1848.
2. Вологодский П. В. Во власти и в изгнании: дневник премьер-министра антибольшевистских правительств и эмигранта в Китае (1918–1925) / П. В. Вологодский. – Рязань: П. А. Трибунский, 2006. – 619 с.; ил.; карта. – (Сер. «Новейшая история: исследования и документы». Т. 9.)
3. Дневник барона Будберга // Архив русской революции, издаваемый И. В. Гессеном: в 22 т. / под. ред. И. В. Гессена. – Берлин: [б.и.], 1922–1937. – 313 с.
4. Сахаров В. К. Чешские легионы в Сибири (Чешское предательство) / В. К. Сахаров. – Берлин: [б. и.], 1930. – 142 с.
5. Семенов Г. М. О себе: воспоминания, мысли и выводы / Г. М. Семенов. – Москва: ACT, 2002. – 378 с.
6. Гинс Г. Сибирь, союзники и Колчак. Т. 1. / Г. Гинс. – Пекин: Типо-литография Русской Духовной Миссии, 1921. – 338 с.
7. Допрос Колчака / Центрархив; под ред. и с предисл. К.А. Попова; текст подготовлен к печ. и снабжен примеч. М. М. Константиновым. – Ленинград: Гос. изд-во, 1925. – XI, 232 с.
8. Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири 1918–1919 гг. Записки начальника английского экспедиционного отряда полковника Джона Уорда / Дж. Уорд; с предисл. И. Майского. – Москва, Санкт-Петербург: Гос. изд-во, 1923. – 169 с.
9. Колчаковщина. Из белых мемуаров / под ред. и со вступ. статьей Н. А. Корнатовского. – Ленинград: Изд-во «Красная Газета», 1930. – 240 с.
10. Graves W. S. America’s Siberian Adventure (1918–1920). [Electronic resource] URL: https://www.marxists.org/archive/graves/1931/siberian-adventure/ch06.htm (Сhecked 03.09.2018).
11. Ганак Я. Мои воспоминания о войне, плене и службе в Красной Армии [Электронный ресурс] / Я. Ганак // Былые походы: Воспоминания словацких красноармейцев – участников Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны в СССР. – Режим доступа: http://militera.lib.ru/memo/other/sb_bylye_pohody/index.html (дата обращения 01.10.2018).
GENERAL RADOLA GAJDA IN THE MEMOIRS OF CONTEMPORARIES
A. A. Vinnik
Abstract. Radola Gajda is one of the most controversial and little known figures of the White movement. He fought the Bolsheviks in Siberia and the Urals. Contemporaries wrote about it based on their views and beliefs. Therefore, conventionally, to share their impressions about the Gajda on memories in positive and neutral tones or negative, which created a sharp negative image of the outsider in the Russian land. This article examines the image of Radola Gajda as a civil war figure of 1918-1920, as he was seen by his contemporarie.
Keywords: Radola Gajda, the Civil war, the Czechs, the memories of the whites, memories of the invaders.