БЫВШИЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ И ТЮРЕМНЫЕ ЧИНОВНИКИ В ГОДЫ РЕВОЛЮЦИИ И ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ
С. М. Рязанов
Аннотация. Первые репрессии против общей полиции были осуществлены в Пермской губернии во внесудебном порядке еще при Временном правительстве в конце февраля – начале марта 1917 г. С 27 марта 1917 г. все прежние полицейские, по распоряжению Временного правительства, были уволены. Тюремные чиновники, напротив, официально продолжали служить до 29 ноября 1917 г. «Арестам» со стороны толпы подвергались лишь те из них, кто ранее занимал полицейские должности. После захвата г. Перми армией А. В. Колчака многие полицейские и тюремные чиновники вернулись к службе. Н. А. Ключников, бывший екатеринбургский полицмейстер, возглавил народную милицию г. Перми, а губернский тюремный инспектор В. А. Блохин восстановлен в прежней должности. После прихода к власти большевиков Н. А. Ключников был, вероятно, расстрелян, а В. А. Блохин приговорен во внесудебном порядке к трем годам концлагеря, где вскоре умер. Далеко не все полицейские подвергались репрессиям. В частности, не найдено никакой информации о репрессиях против «канцелярских служителей» полицейских управлений.
Ключевые слова: история полиции, Пермская губерния, Пермь, репрессии, тюремная инспекция.
Несмотря на то, что процесс ликвидации полиции Прикамья достаточно хорошо изучен в диссертациях В. К. Довгяло [1] и А. В. Петрова [2], судьба бывших стражей порядка губернии никогда не становилась предметом специального научного изучения. В данной статье предпринята попытка осветить судьбу тех полицейских чиновников Пермской губернии в 1917–1922 г., о которых на сегодняшний день удалось выявить эти сведения. Наравне с полицейскими будут также рассмотрены отдельные тюремные чиновники, как представители социальной группы, близкие к полиции по 2-м пунктам: по социальному статусу и по отношению к ним со стороны сов. власти.
Первыми же действиями революционеров в феврале – марте 1917 г. в губернии стала фактическая ликвидация прежней полиции. Телеграфист станции Верещагино Пермской губернии Нахрухин так вспоминал о событиях 28 февраля 1917 г.: «Настроение у всех было ликующее, после чтения (имеется ввиду чтение телеграммы о свержении самодержавия) сразу же решили разоружать жандармов и урядников, – уж очень (лично мне, да и так было видно остальным) казалось всем интересным, новым – пойти и снять оружие у полиции». Сопротивления толпа не встретила. Первого урядника не было дома, когда же он вернулся и застал чужих людей в квартире, то на заявление, что «старому строю пришел конец», спокойно согласился сдать оружие. «Старший урядник» и находящийся у него в гостях жандарм также отдали оружие без сопротивления. После этого в поселке была организована добровольная дружина для охраны правопорядка [3. Л. 1–2].
Вступив в должность 6 марта, уже вечером губернский комиссар временного правительства Е. Д. Калугин разослал всем будущим «уездным комиссарам» телеграмму, в которой, среди прочего, требовал: «...Примите меры по устранению от исполнения обязанностей всех чинов охранно-полицейской службы в городе и уезде с заменой их народной милицией, состоящей в распоряжении местных само управлений» [1. С. 45–46]. В ответ городской голова Чердыни Степан Алексеевич Верещагин доносил: «…Чины городской полиции, также уездная стража, проживающая в городе, мною разоружены и устранены... Охрана города временно, до сформирования милиции… возложена на солдат местной команды» [4. Л. 13].
Что касается репрессивных мер Временного правительства, то они были направлены преимущественно против жандармских офицеров. Так, в списке лиц, задержанных комитетами общественной безопасности в Пермской губернии, составленном, по всей видимости, 10 марта 1917 г., из 18 чиновников и военных было только трое полицейских: становой пристав С. П. Басманов, полицейский надзиратель завода В. А. Галухин, арестованные в Нижнесалдинском заводе, и екатеринбургский полицмейстер Н. А. Ключников, посаженный под домашний арест Екатеринбургским комитетом общественной безопасности 6 марта 1917 г. При этом Басманов и Галухин были отпущены уже 11 марта 1917 г. Правда, «переусердствовали» в Чусовском заводе. Там, судя по телеграмме, арестовали вообще всю прежнюю полицию. Однако уже 8 марта – отпустили [5. Л. 147–147 об.]. Пермские высшие чиновники полиции избежали ареста. Исполняющий обязанности пермского полицмейстера кунгурский уездный исправник Николай Григорьевич Стратонов получил приказ передать свои обязанности Пермскому комитету общественной безопасности и отправляться обратно «к месту постоянного служения» [6. Л. 70–70 об.]. Пермский уездный исправник Г. В. Кадомцев 13 марта 1917 г. попросил «месячный отпуск во все города России» с последующим увольнением, что ему и было разрешено [7. Л. 60]. Однако предшественник Стратонова, бывший пермский полицмейстер Николай Николаевич Церешкевич, был арестован в двадцатых числах марта 1917 г. Александр Солженицын в романе «Красное колесо» так описывает это событие: «В Перми солдаты стихийно собрались на митинг… Пошли толпой арестовывать бывшего полицеймейстера… Церешкевич поспешил в милицию сам и просил его арестовать» [8. С. 82].
В то же время большинство бывших полицейских чиновников в марте 1917 г. продолжали формально исполнять свои полномочия. Например, пристав 2-го стана Кунгурского уезда В. К. Митюшин получил предписание сдать все делопроизводство волостному старшине и явиться к воинскому начальнику для отправки на фронт только 21 марта 1917 г. [9. Л. 91] Все канцеляристы Соликамского уездного полицейского управления (даже подлежащие призыву!) были официально оставлены на службе в народной милиции приказом местного комиссара Временного правительства [10. Л. 64–64 об.]. Тем не менее все полицейские, формально или фактически оставшиеся на службе, были уволены с 27 марта 1917 г. приказом пермского губернского комиссара от 29 марта 1917 г. № 46. В то же время в приказ, по ошибке, не были включены многие чиновники, в частности, все (!) служащие Красноуфимской уездной полиции [11. Л. 1–2]. Часть полицейских была уволена с того же 27 марта, но уже майскими и даже июньскими (!) приказами [12. Л. 13; 13. Л. 38 об. – 39]. Некоторые из полицейских не были официально уволены вовсе, в связи с чем долгие месяцы не могли добиться от властей выплаты жалованья за март. «До происшедшего переворота в России я состоял на должности полицейского надзирателя Чермозского завода Соликамского уезда и до сего времени, несмотря на мои неоднократные просьбы… не удовлетворен содержанием за март месяц…» [14. Л. 60] – жаловался в губернское правление Иустин Васильевич Мансуров 4 октября (!) 1917 г.
Против целого ряда классных чинов были возбуждены уголовные дела, однако вряд ли можно назвать это репрессиями, учитывая, что и при «старом режиме» значительная часть полицейских находилась «под следствием». В выгодном положении оказались делопроизводители. Например, бывший столоначальник Екатеринбургского уездного полицейского управления И. Р. Блинов продолжал службу секретарем Пышминского комитета общественной безопасности даже в августе 1917 г. [15. Л. 67–68]. В то же время один из наиболее известных «душителей» революции 1905 г. полицейский пристав И. А. Буров был убит неизвестными еще до прихода к власти в губернии большевиков. 8 августа 1917 г. было совершено нападение с целью отбить арестованного Советами И. А. Бурова во время его следования на допрос. В ходе столкновения один из милиционеров погиб. На следующий день, опять же в ходе перемещения И. А. Бурова, последний был убит выстрелом из толпы [16].
Совершенно иное отношение было у новой губернской власти к тюремным чиновникам – только советская власть уравняет их в правах, или точнее, в их отсутствии. Руководство тюремной системой Пермской губернии, пусть в силу болезни и формально, продолжал осуществлять назначенный царским правительством Пермский губернский тюремный инспектор В. А. Блохин. 1 октября 1917 г. он сам подал прошение об отставке, якобы в связи с состоянием здо ровья [17. Л. 42 об.]. Оставшиеся сотрудники прежнего тюремного аппарата были, по всей видимости, оставлены за штатом с 12 октября 1917 г. приказом губернского комиссара от 29 ноября 1917 г. [18. Л. 6 об. – 7]. Впрочем, часть из них к этому времени фактически уже не исполняла своих обязанностей. Так, командующий 23-го пехотного запасного полка доносил пермскому губернскому тюремному инспектору летом 1917 г.: «Сообщаю, что помощ[ник] Начальника Пермской тюрьмы Михаил Пересторонин был арестован толпой 9 апреля с[его] г[ода] и препровожден на гауптвахту вверенного мне полка, откуда по требованию солдат был отправлен врем[енно] командующим полком прапорщиком Смирновым… в распоряжение командира 162 пехотного запасного полка, а из последнего… в действующую армию» [19. Л. 7–7 об.]. Недовольство толпы было вызвано, по всей вероятности, тем, что до 3 марта 1917 г. Пересторонин служил не в тюремном ведомстве, а в городской полиции [20. Л. 1].
Установившаяся на рубеже 1917–1918 гг. в Пермской губернии советская власть с сентября 1918 г. развернула на территории губернии «красный террор». Среди его жертв оказалось немало «стражей порядка». Так, в опубликованном в «Известиях Пермского губисполкома» сентябрьском списке из 42 человек, казненных Пермским ГубЧК, четверо полицейских (9,5 %) и столько же тюремных чиновников (начальники тюрем и их помощники). Примечательно, что уже в этом списке наравне с исправником и приставами упоминается и простой полицейский урядник И. О. Фаддеев, вызывавший у прежнего начальства нарекания за пьянство и нерадение по службе [21. С. 3; 22. Л. 14–14 об.]. В октябрьском списке из 37 фамилий фигурируют уже 13 полицейских (35,1 %): от бывшего помощника полицмейстера до простых полицейских стражников. В то же время тюремные служители не упоминаются [23. С. 3]. Далеко не все списки расстрелянных были преданы гласности, не во всех указаны прежние должности, а потому судить о масштабах репрессий против полицейских и тюремных чиновников можно лишь с большой долей условности.
Трагично сложилась судьба последних полицмейстеров. В декабре 1918 г. был казнен чекистами бывший пермский полицмейстер Н. Н. Церешкевич [24]. Занимавшего пост екатеринбургского полицмейстера, а затем Екатеринбургского уездного исправника в начале войны Г. П. Рупинского постигла та же участь. В. П. Аничков приводит в своих воспоминаниях рассказ жандармского полковника Стрельникова, которого один из солдат предупредил о том, что их ведут на расстрел: «Услыхав об этом… я стал подговаривать Рупинского и прочих сильных и здоровых мужчин к нападению за городом на конвой и к общему бегству... Но никто из товарищей по несчастью не соглашался не только оказать активное сопротивление… Рупинский даже уверял, что их просто вышлют из Екатеринбурга куда-нибудь на север». В результате полковник Стрельников бежал один, а остальная партия заключенных была расстреляна в Тюмени [25. C. 156–157].
Несколько иначе сложилась судьба последнего екатеринбургского полицмейстера Н. А. Ключникова. Свои услуги по борьбе с преступностью он предлагал властям еще при Временном правительстве. «Я всей душой, всеми помыслами готов содействовать тому, чтобы жизнь народа на новых началах… внедрялась тихо, мирно, без насилия и беспорядков, в полном единении всех граждан», – обещал он на суде. Однако на службу принят не был. В то же время правительство Колчака не прошло мимо ценного сотрудника. «Колчаковцы», вообще, активно принимали на службу в милицию «старые кадры». Н. А. Ключиников стал первым и последним начальником милиции Перми при «белогвардейцах». После оставления Перми возглавлял полицию Шадринска [26. С. 33]. Однако и ему, по всей вероятности, не удалось избежать «красного правосудия». Бывший пермский губернатор А. В. Болотов вспоминал о нем в 1924 г.: Это был полицейский, который в любой губернии оказался бы на высоте. По манере себя держать, с большим достоинством, никто бы не подумал, что он из почтальонов и окончил только народное училище. Я недавно узнал, что он расстрелян большевиками» [27. С. 182–183].
Был восстановлен Колчаковским правительством на службе в качестве Пермского губернского тюремного инспектора В. А. Блохин, как официально не получивший отставки. После оставления белыми города он был эвакуирован в Красноярск, где занимал ту же должность [28. Л. 24 об.]. С приходом советских войск и расформированием Тюремной инспекции продолжал работать в администрации местной тюрьмы [29. Л. 46 об.]. Однако 13 мая 1920 г. был арестован Красноярским ЧК по ложному обвинению в контрразведывательной деятельности при Колчаке и после допроса передан в распоряжение Особого отдела ВЧК в Москве [17. Л. 42 об.]. Несмотря на очевидную невиновность и слабость здоровья освобожден Блохин не был и умер в околотке Кожуховского лагеря военнопленных в Московской области в апреле 1921 г. [30. Л. 7].
Следует отметить, что далеко не все бывшие полицейские и тюремные чиновники были уничтожены большевиками. Не найдено сведений о терроре против канцелярских работников полиции и тюрем. Более того, в 1920 г. старшим делопроизводителем в Опродкомгубе служил бывший регистратор Пермского уездного полицейского управления Н. К. Никифоров [31. Л. 2].
Впрочем, многие граждане, избежав «красного террора», поплатились за свое «полицейское прошлое» позже, во время репрессий конца 1920-х – 1930-х гг. Однако изучение этого феномена – задача самостоятельного исследования.
Список источников и литературы:
1. Довгяло В. К. Становление и развитие органов милиции на территории Пермской губернии (февраль 1917 – март 1921 гг.) : дис. … канд. ист. наук / В. К. Довгяло. – Москва, 2003. – 296 с.
2. Петров А. В. Полиция и милиция Урала и Западной Сибири в начале XX в. (историко-правовое исследование) : дисс. ... докт. юрид. наук / А. В. Петров. – Москва, 2007. – 428 с.
3. Воспоминания телеграфиста Нахрухина о событиях на ст. Верещагино после получения известий о Февральской революции в Петрограде. 30 марта 1926 г. // Государственный архив Пермского края (ГАПК). Ф. р-732. Оп. 1. Д. 262. Л. 1–2.
4. Донесение чердынского городского головы пермскому губернскому комиссару о разоружении полиции и создании народной милиции. 11 марта 1917 г. // ГАПК. Ф. 167. Оп. 2. Д. 1. Л. 13.
5. Список лиц, подвергнутых задержанию по распоряжению комитетов общественной безопасности. [Не ранее 10 марта 1917 г.] // ГАПК. Ф. 44. Оп. 7. Д. 1. Л. 147–147 об.
6. Предписание Пермского губернского правления Н. Г. Стратонову о передаче должности пермского полицмейстера Комитету общественной безопасности и отбытии в г. Кунгур. [Март 1917 г.] // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 955. Л. 70–70 об.
7. Прошение пермского уездного исправника пермскому губернскому комиссару о месячном отпуске с последующим увольнением. 13 марта 1917 г. // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 758. Л. 60.
8. Солженицын А. И. Красное колесо : Повествование в отмеренных строках: в 10 тт. – Т. 9: Узел 4: Апрель семнадцатого. – Москва : Воениздат, 1996. – 592 с.
9. Рапорт пристава 2-го стана Кунгурского уезда пермскому губернскому комиссару о передаче делопроизводства волостному старшине и неполучении увольнения от должности. 21 марта 1917 г. // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 844. Л. 91.
10. Постановление соликамского уездного комиссара от 24 марта 1917 г. за № 5 // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 840. Л. 64–64 об.
11. Выписка из приказа пермского губернского комиссара от 29 марта 1917 года за № 46 // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 980. Л. 1–2.
12. Формулярный список о службе полицейского надзирателя Верхне-Салдинского завода, не имеющего чина, Вениамина Николаева Капралова. [Не ранее 19 мая 1917 г.] // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 765. Л. 12–13.
13. Формулярный список о службе бывшего помощника пристава по постройке Кушва-Сылвинской железной дороги, губернского секретаря Владимира Васильевича Казанского. 8 авг. 1917 г. // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 760. Л. 36–39.
14. Прошение И. В. Мансурова в Пермское Губернское Правление о выплате жалования за март 1917 г. 4 окт. 1917 г. // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 830. Л. 60–61.
15. Запрос Пышминского комитета общественной безопасности Екатеринбургского уезда в Пермское губернское правление о формулярном списке А. Р. Блинова. 8 авг. 1917 г. // ГАПК. Ф. 36. Оп. 10. Д. 658. Л. 67–68.
16. Контрреволюционный эксцесс [Электронный ресурс] // Дело народа. 1917. 10 авг. Режим доступа: http://nik191-1.ucoz.ru/publ/novosti_dnja/ehtot_den_100_let _nazad/ehtot_den_100_let_nazad_10_23_avgusta_1917_goda/4-1-0-7107.
17. Анкета В. А. Блохина для бывших офицеров белых армий // ГАПК. Ф. р-240. Оп. 2. Д. 7. Л. 42–43 об.
18. Формулярный список о службе исп[олняющего] об[язанности] помощ[ника] нач[альни]ка Пермского исправ[ительного] арестант[ского] отделения сверх штата коллеж[ского] регистр[ато]ра Вольдемара Магнусова Пулк [Не ранее 29 нояб. 1917 г.] // ГАПК. Ф. 164. Оп. 2. Д. 335. Л. 4–7.
19. Представление командующего 23-го пехотного запасного полка пермскому губернскому тюремному инспектору об аресте и препровождении в действующую армию М. А. Пересторонина. 19 июня 1917 г. // ГАПК. Ф. 164. Оп. 2. Д. 327. Л. 7–7 об.
20. Сведения о службе М. А. Пересторонина [Не ранее 12 окт. 1917 г.] // ГАПК. Ф. 164. Оп. 2. Д. 327. Л. 1.
21. К расстрелу заложников // Изв. Перм. губ. исп. ком-та. – 1918. – 11 сент. – С. 3.
22. Рапорт пристава 2 стана Ирбитского уезда ирбитскому уездному исправнику о поведении полицейского урядника И. О. Фаддеева. 28 июня 1910 г. // ГАПК. Ф. 132. Оп. 3. Д. 556. Л. 14–14 об.
23. В ответ на покушение // Изв. Перм. губ. исп. ком-та. – 1918. – 9 окт. – С. 3.
24. Софьин Д. М. Пермские истории. Год 1917. Выпуск второй [Электронный ресурс] / Д. М. Софьин // Радио «Эхо Москвы в Перми» [офиц. сайт]. – Режим доступа : http://echoperm.ru/efir/389/149089/.
25. Аничков В. П. Екатеринбург – Владивосток (1917–1922) / В. П. Аничков. Москва: Русский путь, 1998. – 368 с.
26. Кулаков Д. В. Последний полицмейстер / Д. В. Кулаков // Уральский следопыт. – 2011. – № 9. – С. 28–33.
27. Болотов А. В. Святые и грешные: Воспоминания бывшего человека / А. В. Болотов. – Париж : Франко-Рус. печать, 1924. – 354 с.
28. Протокол допроса В. А. Блохина, произведенного следователем Красноярской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности от 14 мая 1920 г. // ГАПК. Ф. р-240. Оп. 2. Д. 7. Л. 24–25 об.
29. Протокол допроса В. А. Блохина, произведенного в Особом отделе Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией по делу за № 3191. 29 янв. 1921 г. // ГАПК. Ф. р-240. Оп. 2. Д. 7. Л. 46–47.
30. Извещение Кожуховского лагеря военнопленных о смерти В. А. Блохина. 26 нояб. 1921 г. // ГАПК. Ф. р-240. Оп. 2. Д. 7. Л. 7.
31. Удостоверение сотрудника Опродкомгуба Н. К. Никифорова об увольнении в отпуск. 27 авг. 1920 // ГАПК. Ф. р-2. Оп. 2. Д. 200. Л. 2.
POLICE AND PRISON OFFICIALS DURING THE YEARS OF REVOLUTION AND CIVIL WAR
C. M. Ryazanov
Abstract. The first repressions against the general police were carried out in the Perm province extrajudicially under the Provisional Government in late February – early March 1917. Since March 27, 1917, all former police officers, by order of the Provisional Government, were dismissed. Prison officials, on the contrary, officially continued to serve until November 29, 1917. Only those who had previously held police posts were subjected to «arrests» by the crowd. After the capture of Perm by the army of A. V. Kolachak, many police and prison officials returned to the service. N. A. Klyuchnikov, the former Yekaterinburg police chief, headed the Perm people’s militia, and the provincial prison inspector V. А. Blokhin reinstated in his former position. After the Bolsheviks came to power, N. A. Klyuchnikov was probably shot, and V. A. Blokhin was sentenced out of court to 3 years of a concentration camp, where he soon died. Not all police officers were subjected to repression. In particular, no information was found on the repression against the «clerical servants» of police departments.
Keywords: police history, Perm Province, Perm, repression, prison inspection.