П. В. Фадеев
Пермская городская дума
БОРЬБА С ПРЕСТУПНОСТЬЮ
В МОЛОТОВСКОЙ ОБЛАСТИ В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ (1941–1945 гг.)
Аннотация. Статья содержит аналитические данные и богатый фактический материал о состоянии преступности в Прикамье в годы Великой Отечественной войны и работе областных органов милиции по предотвращению и раскрытию преступлений. Приведенные в статье тезисы основаны на большом количестве архивных документов, свидетельствах очевидцев и участников событий, а также на материалах опубликованных научных и краеведческих исследований. Военные годы стали серьезным испытанием для работников милиции Молотовской области, но несмотря на все трудности, личный состав с поставленными задачами справился, проявив профессионализм, мужество, патриотизм и преданность Родине.
Ключевые слова. Молотовская область, милиция, преступность, Великая Отечественная война, беспризорность, уголовный розыск, бандитизм, дезертирство, общественный порядок, профессионализм, партийное руководство.
К началу 1940-х годов криминогенная обстановка в области была относительно благополучной и не вызывала озабоченности у партийного и советского руководства. Сказались два десятилетия напряженной борьбы с политическим бандитизмом, вредительством и уголовной преступностью. Так называемые классовые враги в подавляющем большинстве были помещены в места лишения свободы, там же находилась значительная часть профессиональных уголовников, которые представляли главную угрозу личной и имущественной безопасности граждан СССР.
Важная роль в поддержании правопорядка на территории области принадлежала Управлению милиции УНКВД Молотовской области. Сотрудники милиции несли основную нагрузку по охране общественного порядка, охране социалистического имущества, профилактике и раскрытию краж, грабежей, убийств.
Например, в апреле 1941 года сотрудниками уголовного розыска были задержаны три организованные группы воров, совершивших на территории области десятки преступлений. Группа Жуйкова – Васильева численностью пять человек, все неоднократно судимые воры-рецидивисты. Сам Жуйков был осужден за бандитизм и приговорен к высшей мере наказания, но сумел сбежать из свердловской тюрьмы. Группа Костицына численностью семь человек, все рецидивисты, совершавшие кражи и грабежи. Группа воров-карманников под руководством Копытова, куда было втянуто около десятка несовершеннолетних [1].
В этом же месяце в деревнях Бырма и Патласово Кишертского района были ограблены и убиты семьи колхозника Соколова и гражданки Лебедевой. Сотрудник уголовного розыска областного управления милиции Фокин вместе с местными милиционерами Елькиным и Лупенских, проявив оперативное мастерство, в течение недели раскрыли эти преступления и задержали преступников, которыми оказались жители деревни Каменка Суксунского района [1].
Подобных примеров квалифицированной работы довольно много, и они свидетельствуют о том, что уровень профессиональной и политической подготовки сотрудников милиции в предвоенный период был достаточно высоким. Этому способствовали жесткий кадровый отбор и организованная система занятий по боевой, служебной и политической подготовке. Например, в ОУР УРКМ такие занятия проводились еженедельно под руководством начальника отдела Аркадия Ивановича Кунгурцева. В ходе занятий сотрудники изучали уголовное право, криминалистику, психологию, совершенствовали навыки стрельбы и рукопашного боя. Такая же система подготовки существовала во всех подразделениях милиции. За срыв или уклонение от занятий с виновных жестко спрашивали. Так, в 1940 году в результате проверки 2-го городского отделения милиции его начальник младший лейтенант Черномордик был понижен в должности на том основании, что сотрудники Сивков и Мурзакаев не посещали политзанятия. Первый по причине пьянства, второй потому, что у него «не было шубы и хлеба». Оба были без промедления уволены [2].
Указанные меры обеспечили не только хорошую профессиональную подготовку пермских (молотовских) милиционеров, но и позволили им проявить себя отличными солдатами в ходе военных конфликтов с японскими милитаристами. Первым Героем Советского Союза в рядах милиции страны стал призванный в армию из Кунгурского райотдела НКВД Пономарев Павел Елизарович, который в ходе одного из боев на реке Халхин-Гол в одиночку уничтожил 16 солдат противника. За боевые заслуги в боях у озера Хасан были награждены сотрудники милиции Федор Ковыляев и Кузьма Барышников. Позже все трое храбро сражались на фронтах Великой Отечественной войны [3].
Таким образом, на начало 1941 года милиция Молотовской области являлась профессионально подготовленной и относительно хорошо организованной структурной составляющей государственной власти, успешно решавшей поставленные перед ней задачи в условиях мирного времени.
Штатная численность милиции Молотовской области на 1 января 1941 года составляла 1970 единиц аттестованного состава, из них государственная милиция – 1817 единиц, ведомственная – 153 единицы [2].
С началом Великой Отечественной войны работа милиции претерпела существенные изменения. Приказом начальника Управления НКВД по Молотовской области капитана госбезопасности Н. Н. Петрова от 23 июня 1941 года весь личный состав был объявлен мобилизованным в соответствии с требованиями военного времени. Вслед за этим очень быстро изменился и существенно расширился объем решаемых задач, произошли серьезные кадровые изменения. Разделенные в марте 1941 года народные комиссариаты внутренних дел и государственной безопасности 20 июля 1941 года вновь были слиты в единый НКВД СССР. В Молотовской области начальником Управления НКВД был назначен М. М. Поташник, Н. Н. Петров занял должность его заместителя, а начальником Управления милиции в составе УНКВД назначили лейтенанта милиции Г. П. Скрипника. Однако основными изменениями в кадровой составляющей милиции стали не новые назначения и не организационно-штатные мероприятия, а массовый призыв сотрудников в действующую армию. По данным ветеранской организации ГУ МВД России по Пермскому краю, с июня по декабрь 1941 года были мобилизованы 717 сотрудников милиции, а в течение 1942 года еще 749. Даже предположив в указанных цифрах определенные погрешности, можно с большой долей уверенности говорить, что за первые полтора года войны около 75 % личного состава милиции были призваны на фронт1. Прикамские милиционеры воевали храбро и умело, абсолютное большинство из них награждены государственными орденами и медалями [4]. В то же время не зафиксировано ни одного факта предательства или дезертирства. Из 30 милиционеров страны, удостоенных звания Героя Советского Союза, трое – сотрудники молотовской милиции. К сожалению, домой вернулась едва ли половина ушедших на фронт. В последующие 1943–1945 гг. призыв тоже продолжался, но уже не так массово, в основном за счет молодого пополнения, что позволило сохранить минимальный профессиональный костяк подразделений.
На смену сотрудникам, призванным в армию, служить в милицию пришли те, кто был ранее из ее рядов уволен по возрасту или состоянию здоровья, вернувшиеся с фронта раненые солдаты, признанные негодными к строевой службе, женщины и молодые люди, едва достигшие 18 лет. Например, начальник Березниковского горотдела НКВД М. Я. Исаков 2 августа 1943 года в докладе о работе партийной организации отдела отмечал: «Отдел работал неплохо, хотя его состав за два года обновился на 82 %, большое количество людей рядового состава нашего горотдела в период с января по декабрь 1943 г. выбыли на фронт (15 из 37), пополнение пришло из больнораненых и людей преклонных лет – негодных к воинской обязанности» [5].
Одним из вставших в строй ветеранов был Федор Федорович Толкачев, который начал свою службу вскоре после гражданской войны в ОГПУ Смоленской области. В 1938 году по причине болезни уволился и до начала войны работал в отделе сберкасс Калининской области. В ходе эвакуации материальных ценностей и документов вновь тяжело заболел и, добираясь до Перми, чудом остался жив. Тем не менее, едва поднявшись на ноги, явился в Управление милиции и поступил на службу в уголовный розыск. «… тов. Толкачев получил назначение на должность зам. начальника уголовного розыска горотдела милиции. Высокий, черный, худой, черные глаза навыкате. Он производил страшное впечатление на преступников. Он вместе с Николаем Алексеевичем Белкиным раскрыл немало самых сложных, самых запутанных убийств и других преступлений. Работали они целыми сутками» [6]. Среди прочих раскрытых преступлений на счету Толкачева задержание в 1943 году бандитской группы под руководством рецидивистов Шестакова и Кузнецова, которые с целью завладения имуществом убили гражданку Котикову, труп расчленили и бросили в ограду зверинца [7].
Демобилизованные по ранению фронтовики, особенно впервые поступившие на службу в милицию, отличались дисциплиной, смелостью и решительностью, но очень часто им не хватало профессиональных знаний, и учиться приходилось «на ходу». Милиционер 1-го городского отделения милиции Коршуков П. В., демобилизованный после тяжелого ранения, только в августе 1942 года задержал 122 нарушителя общественного порядка. Милиционер того же отделения Л. З. Бельчиков поступил на службу в августе 1942 года сразу после госпиталя и уже через год стал одним из лучших сотрудников. В июле 1943 года он, проявив наблюдательность, оперативную смекалку и решительность, задержал вора-рецидивиста Кожевникова, который совершил несколько краж из квартир на общую сумму более 100 тысяч рублей. Милиционер Кизеловского райотдела НКВД Потапов вернулся на службу, еще не оправившись от полученного на фронте ранения. В марте 1943 года он в результате оперативно-розыскных мероприятий установил и задержал неоднократно судимого вора Басюка, который украл в конторе заводоуправления № 185 им. Горького хлебные карточки в количестве 150 штук. Неоднократно поощрялись руководством Управления милиции сотрудники дивизиона РУД Черепанов, Муталапов, Стефанишин, Коротыгин, Бардин, которые пришли на службу после ранений и демобилизации [11].
Женщины, заменившие во многих подразделениях призванных в армию мужчин, старались работать так же профессионально и самоотверженно. Одним из примеров такой работы является послужной список Евдокии Семеновны Сычевой, которая в 1941 году в возрасте 18 лет была принята на службу в Косинское районное отделение НКВД. Сначала работала делопроизводителем, а в 1943 году была назначена на офицерскую должность участкового уполномоченного. Ей приходилось выполнять разные служебные обязанности, в том числе конвоирование задержанных, арестованных и осужденных. «Из Гайн через Косу отправлялись в Соликамск, а потом обратно. Сотни километров приходилось идти пешком. Начальниками групп сопровождения заключенных в то время назначали участковых уполномоченных, которые несли ответственность за успешность мероприятия» [9]. Службу Евдокия Семеновна закончила в конце 70-х годов в Управлении уголовного розыска УВД Пермской области. Примеров такой работы достаточно много, в разные периоды Великой Отечественной войны в Управлении милиции Молотовской области на различных должностях служили от 250 до 300 женщин.
Руководство областного Управления НКВД, понимая, что раненые фронтовики, ветераны и женщины – неравноценная замена профессиональным милицейским кадрам, приняло решение о привлечении к профилактике и борьбе с преступностью широких слоев гражданского населения. На вооружение был принят довоенный опыт бригад содействия милиции, созданных в нескольких городах области. С целью повсеместного внедрения указанной практики начальник УНКВД издал Директиву № 461 от 05.09.41 г., которая предписывала начальникам всех районных подразделений создать в городах бригады содействия милиции, а в сельских районах группы охраны общественного порядка и доложить о проделанной работе к концу года. О том, какое значение руководство придавало решению этого вопроса, говорит тот факт, что уже в январе 1942 года, по итогам отчетов, начальники подразделений Чусового, Губахи, Лысьвы, Краснокамска, Кунгура и Чердыни были предупреждены о строгой дисциплинарной ответственности, как не понимающие важность данной работы [10].
Как показала практика, созданные бригады и группы оказали огромную помощь подразделениям милиции. Уже в 1942 году их участниками за совершение преступлений и нарушения общественного порядка были задержаны 9240 человек [11]. Добровольные помощники милиции охраняли общественный порядок и коллективное имущество, ловили спекулянтов и расхитителей, помогали задерживать дезертиров и бандитов. Так, бригадмилец с довоенным стажем из Кизела Гилев Самсон Иванович в 1941 году задержал 28 преступников и 52 хулигана. Член группы ООП из Коми-округа Мехоношин Иван Афанасьевич 18 октября 1943 года установил местонахождение вооруженного дезертира Красной армии и в три часа ночи задержал его в доме родственников, проявив смелость и находчивость. Группа ООП Володинского сельсовета Березовского района под руководством Красноборова в декабре 1943 года в деревне Рассохи задержала трех вооруженных бандитов во главе с дезертиром Гантрахмановым. В январе 1944 года члены группы ООП деревни Ананьино Чернушинского района Горохов и Синицын, после обнаруженной кражи колхозных овец, пошли последам в лес и обнаружили двух вооруженных преступников. При задержании те оказали ожесточенное сопротивление, начали стрелять и пытались скрыться, но ответными выстрелами из ружья один из бандитов был ранен, после чего оба сдались. В бригадах и группах ООП наравне с мужчинами принимали участие и женщины. В свойственной тому времени риторике в документах отмечено: «В сентябре 1943 года в деревне Паздниково Нердвинского района кулак белогвардеец Чуприянов хотел поджечь дом бригадира Нечаева в сговоре с гражданкой Шавриной на почве классовой ненависти. Изготовил специальный фонарь с замедлителем и принес его в надворные постройки Нечаева. Но в момент приготовления к преступлению был задержан членом группы ООП Кучиной и другими женщинами» [11].
За достигнутые результаты в борьбе с правонарушениями и преступлениями десятки участников бригад содействия милиции и групп по охране общественного порядка в годы войны были поощрены приказами начальника Управления НКВД Молотовской области.
В годы войны работа милиции осложнилась не только кадровыми проблемами, ей пришлось решать многочисленные, в том числе совершенно новые задачи, связанные с переходом страны на военное положение. На территорию Молотовской области были эвакуированы более 120 промышленных предприятий, а также различные организации и учреждения. Вместе с ними организованно прибыли около 300 тысяч рабочих, служащих и членов их семей. Можно предположить, что еще более 100 тысяч прибыли самостоятельно, спасаясь от войны и оккупации. В этой огромной массе людей легко было затеряться преступникам всех мастей, шпионам, дезертирам, паникерам и распространителям слухов. Эвакуация, относительно гладко выглядевшая в отчетах, на деле проходила в условиях нехватки времени, транспорта и специалистов. Это, в свою очередь, создавало условия для диверсий, хищения оборудования, иных преступлений. Милиция должна была обеспечить охрану прибывавших на станции разгрузки материальных ценностей, проверку приехавших людей, их перемещение к месту жительства и расселение. В отдельных случаях злоумышленники намеренно создавали неразбериху и панику с целью совершения преступлений и дальнейшего сокрытия следов. Сотрудники молотовской милиции раскрыли и предотвратили десятки таких преступлений. В январе 1942 года участковый 3-го городского отделения милиции Филинов выявил и задержал группу сотрудников эвакуированной школы ФЗО № 72 в составе трех человек, которые похитили спецодежду учеников на сумму 80 тысяч рублей и денежные средства в сумме 24 тысячи. Участковый 6-го городского отделения милиции Ральников также задержал при попытке продажи спецодежды сотрудников эвакуированного в Молотов ремесленного училища № 8. В ходе следствия выяснилось, что несколько сотрудников училища, вступив в сговор, похитили спецодежду ремесленников на сумму 131 тысяча рублей и продукты питания на сумму 24 тысячи [11].
В условиях незапланированного прибытия большого количества людей важным направлением работы милиции стала проверка соблюдения паспортного режима. Эта работа проводилась постоянно, к ней привлекали всех сотрудников, и она давала положительные результаты. Ниже приведена таблица, из которой видно, какое количество нарушений было выявлено в ходе таких проверок [12].
| Период | Количество нарушений, всего | Получено штрафов | К уголовной ответственности привлечены | К уголовной ответственности не привлечены |
| 1941 | 30 816 | 13 814 | 492 | 16 510 |
| 1942 | 50 603 | 24 619 | 798 | 25 186 |
| 1943 | 39 843 | 22 778 | 219 | 16 846 |
| 1944 | 15 944 | 13 793 | 743 | 1 408 |
Показателен тот факт, что почти половина нарушителей к ответственности не привлечена. Это объясняется тем, что многие рабочие эвакуированных предприятий прибыли в Молотов без личных документов, и их, конечно, не наказывали. Но начальник городского отдела милиции И. С. Шишигин, докладывая о данной ситуации в горком ВКП(б), просил оказать воздействие на руководителей предприятий с целью организации работы по восстановлению документов [12]. В 1944 году, отчитываясь о выполнении решения бюро Молотовского горкома ВКП(б), он писал: «Пункт 3-й решения запрещал руководителям хозяйственных и промышленных организаций ввоз рабочей силы без документов… не выполняющих решение ГК ВКП(б) привлекать к партийной и уголовной ответственности» [13]. Работа по проверке паспортного режима способствовала также розыску и задержанию преступников, дезертиров Красной армии и трудового фронта, шпионов. Именно при проверке паспортного режима в 1942 году в Верещагино был задержан пытавшийся легализоваться агент немецкой разведки. При схожих обстоятельствах в 1943 году сотрудниками кунгурской милиции был задержан еще один агент, завербованный немцами в Ленинградской области [3]. Особенно хороший результат давали проверки, совмещенные с облавами, в ходе которых задерживалось наибольшее число правонарушителей. В таблице приведены данные по городу Молотову [12].
| Период | Количество облав | Задержано дезертиров |
| 1942 | 442 | 444 |
| 1943 | 525 | 833 |
| 1944 | 2827 (с проверками) | 13 |
Сознавая важность и необходимость данной работы, руководство Управления НКВД жестко спрашивало с сотрудников за упущения и недостатки, которые в той сложнейшей обстановке, конечно, имели место. Так, в октябре 1942 года в Молотове был задержан за совершение серии краж некий гражданин Гуськов, обокравший среди прочих квартиру заместителя председателя облисполкома Тиунова. В ходе следствия выяснилось, что Гуськов по поддельному паспорту был прописан и проживал в гостинице «Центральная» и на самом деле был не Гуськов, а неоднократно судимый вор-рецидивист Венгровен Борис Рувимович. За указанный просчет начальник 1-го городского отделения милиции Михеев и начальник паспортного стола Патраков были подвергнуты дисциплинарному аресту [14].
Еще одной новой задачей в работе милиции стала борьба с дезертирством из армии и с предприятий. Дезертиров Красной Армии было относительно немного, они не пользовались поддержкой населения, жили на нелегальном положении, информация об их местонахождении, как правило, быстро поступала в милицию, и поимка становилась лишь вопросом времени. Например, в апреле 1942 года милиционерами 4-го городского отделения милиции были задержаны дезертиры РККА Вылежнев и Лоскутов, у которых изъяли винтовку и 39 патронов. В феврале 1944 года в Добрянском районе задержан дезертир РККА, бандит Шилков, в марте того же года в Еловском районе, в глухом лесном массиве, в землянке задержаны два дезертира, которые жили там продолжительное время. Иногда дезертиры использовали поддельные документы, но тщательной проверки они тоже не выдерживали. Именно так в 1944 году в Чусовом был задержан дезертир лейтенант Шиманский, у которого были изъяты немецкие марки и пистолет ТТ.
Значительно сложнее складывалась ситуация по борьбе с трудовым дезертирством, которое имело действительно массовый характер и в обиходе серьезным правонарушением не считалось, хотя действующим законодательством за это предусматривалась административная и уголовная ответственность. О распространенности данного явления говорит, например, такой факт. На партийном собрании горотдела НКВД Кизеловского района от 22.08.44 г. рассматривался вопрос о розыске дезертиров с военных предприятий и было сказано, что за период 1942–1944 гг. в районе дезертировали 3450 человек, а разысканы только 1306. При этом один из выступавших сообщил, что цифра сбежавших занижена и фактически дезертировали 4140 человек. Обсуждая проблему, руководители милиции в качестве одной из основных причин дезертирства назвали отсутствие нормальных бытовых условий для рабочих, которые были обязаны обеспечивать руководители предприятий [15]. Об относительно лояльном отношении власти к трудовым дезертирам косвенно свидетельствует то, что никто из сотрудников милиции не был наказан за столь недопустимо низкий процент розыска сбежавших. Плохие бытовые условия касались в первую очередь рабочих эвакуированных предприятий и привлеченных по оргнабору. Их размещали в наспех построенных бараках, землянках и прочих не приспособленных помещениях, где присутствовали холод, грязь, антисанитария и сопутствующие такой обстановке болезни. Женщин, чьи мужья ушли в армию, на уход с предприятий толкала необходимость кормить малолетних детей. На продуктовую карточку одного работающего прокормить двух-трех детей было практически невозможно, и матери шли в деревню подрабатывать или менять вещи на продукты. Начиная с 1943 года, многие эвакуированные рабочие начали самовольно покидать предприятия и возвращаться на освобожденные территории, к постоянному месту жительства. Милиция в силу малочисленности и предельной нагрузки была не в состоянии в одиночку победить это явление. А руководители оборонных предприятий, озабоченные, прежде всего, планом, часто не принимали необходимых мер для создания условий, исключающих побеги.
Следует отметить, что побеги в годы войны приобрели массовый характер и стали для милиции проблемой, решение которой требовало серьезных людских и материальных ресурсов. Бежали уже упомянутые работники военных предприятий, воспитанники трудовых колоний, бойцы трудовой армии и спецпоселенцы, а также осужденные, арестованные и подозреваемые. Среди разных причин, вызвавших это явление, можно выделить две основные: голод и чрезвычайно тяжелые условия работы и проживания в части неохраняемого контингента (спецпоселенцы, трудармейцы, рабочие), а также резкое снижение численности и профессионализма охранно-конвойной службы Управления НКВД в части заключенных, арестованных и подозреваемых. Сотрудники подразделений охраны, особенно рядовой и младший начальствующий состав, в значительной части были призваны в действующую армию, а на смену им пришли плохо обученные и молодые либо негодные к строевой службе кадры.
В октябре 1944 года на рабочем совещании с руководством начальник Управления НКВД Молотовской области А. В. Захаров отмечал, что «количество побегов спецпереселенцев и мобилизованных немцев резко увеличилось, приняв угрожающие размеры. Такая же картина наблюдается в лагере № 0302 для военнопленных. Бытовые условия плохие, трудиспользование спецконтингента неудовлетворительное, социалистическое соревнование не организовано. Высокий травматизм. Массовые побеги. Из вновь прибывшего контингента за два месяца, апрель–май, сбежали 52 человека» [11]. За первую половину 1944 года из Юговской трудовой колонии № 2 для несовершеннолетних сбежали 160 воспитанников [11]. В районных подразделениях НКВД систематический характер приобрели побеги арестованных и подозреваемых. В январе 1944 года из КПЗ Лысвенского горот-дела НКВД сбежали 9 арестованных, в Сиве – 3, в Ильинском – 3, в Нытве – 2. Во всех случаях причиной побегов явилась халатность сотрудников [11]. В июне 1944 года из спецлагеря № 0302 был совершен групповой побег заключенных, немецких пособников и полицаев (Лобода, Некрашевич, Шишкин, Буторин, Косяк, Кузнецов, Жукотский), которые разоружили конвоиров, забрали две винтовки и 30 патронов [11]. С целью исправления ситуации руководство Управления НКВД проводило многочисленные проверки, в ходе которых вскрывались причины и условия побегов, виновные в допущенных нарушениях привлекались к ответственности. Так, по результатам проверки лагеря № 0302 был сделан вывод, что «отмеченные нарушения и беспорядки в лагере стали возможны при отсутствии контроля … вследствие бездушного отношения к спецконтингенту … грубого нарушения приказов НКВД СССР со стороны начальника Управления лагеря Аксентьева и заместителя по режиму Лыткина». Непосредственные виновники нарушений, сотрудники лаготделений № 12 и № 19 в количестве семи человек, были преданы суду военного трибунала, первые руководители получили строгий выговор. За побеги, допущенные в горотделе НКВД Лысьвы, два руководителя отдела тоже были привлечены к уголовной ответственности. Однако все, в том числе репрессивные меры, проблему решить не смогли до самого окончания войны.
Все вышеперечисленные проблемы и вытекающие из них задачи существенно осложняли основную работу милиции, которая, как и в мирное время, была направлена на борьбу с преступностью. В то же время существенно изменилась и сама структура преступности. Во-первых, с началом войны резко возросло количество совершаемых преступлений, которое неуклонно росло до середины 1944 года. Во-вторых, возросло количество корыстно-насильственных преступлений, в том числе убийств, краж продовольствия, преступлений, совершаемых несовершеннолетними, фактов спекуляции.
Количественный рост преступлений был обусловлен причинами, характерными для любой войны: голод, рост количества беспризорных детей, наплыв иногородних граждан, среди которых было определенное число преступников, дезертирство. Подробное рассмотрение статистических данных о преступности в годы войны на территории Молотовской области не является целью данного доклада, поэтому можно остановиться на отдельных цифрах, характеризующих ситуацию. Первое, что следует учитывать, говоря о статистике, – это ее неполнота. Заместитель начальника УНКВД области по милиции Г. П. Скрипник в сентябре 1941 года отмечал: «Проверена оперативно-следственная работа в 3-м отделении милиции города Молотова… Точного учета состояния уголовной преступности по отделению нет» [11]. Этот же самый недостаток постоянно присутствовал при проверках других подразделений милиции. Даже в материалах к заседанию бюро Молотовского обкома ВКП(б) в мае 1943 года содержатся разные цифры о количестве совершенных преступлений в первом квартале этого года. С точки зрения борьбы с преступностью 1943 год является показательным, так как наметившийся на фронтах Великой Отечественной войны перелом позволил руководству области обратить внимание на проблемы, не связанные напрямую с задачами военного времени. Состоявшееся 25–27 мая 1943 года бюро обкома констатировало рост уголовной преступности: «Бюро обкома ВКП(б) отмечает, что вследствие отсутствия острого реагирования на факты уголовной преступности со стороны органов милиции… за последнее время имело место увеличение уголовной преступности по области. Рост преступности идет за счет краж имущества граждан, грабежей, разбоя и убийств» [16]. В январе было зарегистрировано 1525 преступлений, в феврале – 1312, в марте – 1594, в апреле – 1780. Всего в 1943 году по области было зарегистрировано 18 555 преступлений (по данным милиции), по данным обкома партии, эта цифра составила 18 160 преступлений [16]. Раскрываемость преступлений составляла около 87 %. Бюро Обкома постановило: «Обязать начальника областного управления милиции тов. Скрипник улучшить работу органов милиции по борьбе с уголовной преступностью, обратить особое внимание на профилактику и раскрытие преступлений» [17]. Г. П. Скрипник в ходе партийного собрания сотрудников Управления милиции 20.01.44 года отмечал, что преступность, начиная с 1941 года, неуклонно растет, в том числе в городе Молотове за последнее время она значительно увеличилась, в то же время ослабла борьба с ней [11].
19 августа 1944 года в обкоме ВКП(б) состоялось еще одно совещание по вопросам борьбы с преступностью, на котором секретарь обкома Гусаров констатировал плохую работу милиции и рост преступности. При этом он обратил внимание на низкую раскрываемость, не превышавшую 87 %, в то время как приказ наркома НКВД требовал не менее 100 %. [18] Такой раскрываемости в реальной работе достичь было невозможно, поэтому ее частично поднимали за счет мелких, полуочевидных преступлений, таких как кражи колосков, прогулы и опоздания на работу. Исходя из справок о проверках подразделений, можно предположить, что частично преступления укрывались от регистрации. Следует отметить, что Гусаров, критикуя милицию, использовал статистику первого полугодия, потому что во втором наметилась очевидная тенденция к снижению преступности, продолжавшаяся до конца войны и далее. Так, в 3-м квартале 1944 года по области было зарегистрировано 3711 преступлений против 5070 за тот же период 1943 года, а в 4 квартале 1944 года – 2188 против 4500 в 1943 году [19].
Учитывая недостаточную информативность статистических учетов военного времени о доле преступлений, совершенных лицами, которые прибыли на территорию области из других регионов, можно с уверенностью говорить только то, что она присутствовала в общей структуре. Так, прокурор Молотовской области информировал горком ВКП(б) города Молотова письмом от 28 февраля 1944 года о том, что «раскрытие преступлений затрудняется большой миграцией населения города. Несмотря на наличие паспортного режима, имеет место оседание преступного элемента в районах Молотовской области и самом городе… Аристов, он же Поздняков, он же Войцеховский, ранее неоднократно судимый за кражи, грабежи, а также за побеги из мест заключения, 10.10.43 г. в очередной раз бежал из лагеря № 2 НКВД и, нелегально проживая в Молотове, совершал кражи из квартир. Задержан, приговорен к расстрелу…» [13].
Точно так же отсутствуют точные данные о количестве преступлений, совершенных дезертирами. В упомянутом письме в Молотовский горком ВКП(б) прокурор сообщал: «Преступники рекрутируются главным образом из дезертиров оборонных предприятий, дезертиров Красной Армии, а также из лиц, уклоняющихся от военной службы и не имеющих постоянного места жительства» [13]. Исходя из достаточно большого количества дезертиров разных категорий, можно предположить, что количество совершенных ими преступлений составляло значительную долю в общей статистике. В первую очередь это касалось тяжких корыстно-насильственных преступлений. Следует учитывать, что дезертиров Красной Армии в случае задержания ждал скорый суд военного трибунала и суровый приговор: расстрел, штрафная рота или длительный срок заключения. Поэтому терять им было нечего, и они легко шли на тяжкие преступления, без колебаний пускали в ход оружие, которое часто похищали при уходе из части, при задержании оказывали сопротивление. В октябре 1943 года в Соликамском районе была ликвидирована бандитская группа в составе Пенягина и Худякова, которые ранее были осуждены за дезертирство и совершили побег из ИТК № 6 города Молотова. Скрываясь в лесу на территории Верхне-Яйвинского с/с, бандиты совершали кражи и грабежи местного населения. В ночь с 25 на 26 октября они совершили налет на пекарню лесхоза, похитили муку и растительное масло. Прибывшая на место группа сотрудников Соликамского горотдела НКВД начала преследование преступников и обнаружила их в замаскированной землянке на склоне горы. При задержании бандиты оказали активное сопротивление, Худяков с ножом бросился на сотрудника милиции, но в ходе рукопашной схватки был ранен ножом в грудь и обезврежен. В землянке обнаружили 4 единицы огнестрельного оружия, 200 патронов, 12 пудов ржи, 8 пудов муки, 6 кг сливочного масла, 12 кг меда, награбленную одежду и обувь [20]. В мае 1944 года в городе Молотове была задержана бандитская группа, состоявшая из дезертиров Красной Армии Дружинина и Ластовкина, которые с 1942 года скрывались на территории Нытвенского и Оханского районов, занимаясь кражами и грабежами. В сентябре 1942 года при попытке задержания ранили двух сотрудников милиции Нытвенского райотдела НКВД, в августе 1943 года их снова пытались задержать, но бандиты опять скрылись, ранив из ружья председателя колхоза «Путь свободы» Вотинова [20].
Необходимо отметить, что количественный рост бандитских проявлений в первую очередь свидетельствовал об изменениях в структуре преступности, в общем вале зарегистрированных стремительно росла доля тяжких корыстно-насильственных преступлений. Уголовный бандитизм к 1941 году был сведен до возможного минимума, но с началом боевых действий начал активно множиться. Снова, как и в годы гражданской войны, его социальной базой стали дезертиры и уголовники, по разным причинам оказавшиеся на территории Молотовской области. Конечно, ни политических лозунгов, ни былого размаха на этом историческом отрезке бандитизм уже не имел, тем не менее он представлял серьезную проблему и потребовал от сотрудников милиции значительного напряжения сил и времени на его ликвидацию. Уже к концу 1941 года во всех республиканских, краевых и областных управлениях НКВД были созданы отделы и отделения по борьбе с бандитизмом, призванные организовать и возглавить борьбу с этим опасным явлением.
За годы войны на территории Молотовской области ликвидировано 78 бандитских групп и около двухсот бандитов-одиночек [20].
В 1943 году милиционеры 5-го городского отделения милиции города Молотова под руководством начальника отделения Веприкова и оперуполномоченного ОУР Тиунова в ходе перестрелки обезвредили банду воров и грабителей из пяти человек, которую возглавляли дезертир Слобожанин и воровка Артамонова. У бандитов изъяты пистолет ТТ и наган.
В мае 1943 года на территории Уинского района была ликвидирована бандитская группа, состоявшая из четырех дезертиров: Гольцева, Быстрова, Шашкина, Кафтаненко, которые отбывали наказание в ИТК № 13 УНКВД Молотовской области и в апреле 1943 года совершили побег. При побеге дезертиры совершили убийство двух конвоиров и завладели двумя винтовками с боеприпасами. Скрываясь в лесу, они совершали вооруженные грабежи на дорогах района, награбленное имущество обменивали на продукты питания. В ходе одного из таких обменов Гольцев и Шашкин были задержаны 7-го мая сотрудниками милиции в деревне Мамаевка. А 9-го мая местные жители обнаружили в лесу у села Аспа Быстрова и Кафтаненко и сообщили об этом участковому Козоровицкому. Последний, взяв с собой колхозников Мокрецова и Макарова, скрытно выдвинулся к указанному месту и на опушке леса у костра задержал Быстрова и Кафтаненко. В ходе задержания у бандитов была изъята винтовка и патроны. Далее Козоровицкий отпустил колхозников и один повел задержанных в Аспу. По дороге они напали на милиционера, завладели оружием, выстрелами из винтовки убили его и скрылись. В ходе розыскных мероприятий они были задержаны 12 мая 1943 года у деревни Ореховая Гора [20].
Еще одним неблагоприятным фактором стал рост количества убийств, как правило, совершенных с корыстной целью. По итогам 1943 года начальник Управления НКВД А. В. Захаров в ходе оперативного совещания говорил о резком увеличении убийств по городу Молотову, Кизеловскому, Губахинскому, Кунгурскому, Нытвенскому и Оханскому районам, отмечая самоустранение начальников гор- и райотделам НКВД от агентурно-оперативной работы и участия в раскрытии преступлений. В Губахе из 8 убийств не раскрыто 5, в Нытве из 2 ни одно не раскрыто, в Кунгуре из 3 ни одно не раскрыто. Донесения о совершенных убийствах в Управление поступают несвоевременно, составлены безграмотно. Примером плохой работы стала Губаха, и тут же, на совещании, начальник горотдела НКВД майор госбезопасности Пермяков получил выговор. Через месяц Захаров пригласил начальников указанных подразделений доложить о проделанной работе, признал ее неудовлетворительной и подверг аресту на 10 суток без исполнения обязанностей начальников Кизеловского горотдела НКВД, Нытвенского райотдела НКВД, Ворошиловского райотдела НКВД с дальнейшим понижением в должности [8].
В связи с активной миграцией преступного элемента по территории страны и большим количеством побегов резко возросла доля преступлений, совершаемых группами профессиональных воров-рецидивистов. В письме прокурора области на имя секретаря Молотовского горкома ВКП(б) от 28.02.44 года говорилось о постоянном внимании правоохранительных органов к вопросу выявления воров-рецидивистов, грабителей и бандитов. Только в декабре 1943 года лиц указанных категорий в Молотове было задержано 200 человек [13]. Например, на станции Пермь-2 были задержаны Булычев и Сысоев, совершившие 22 карманные кражи, у них же был изъят пистолет ТТ. Задержаны воры Гозмак, Ваганов, Меледин, только в декабре совершившие 16 краж личного имущества. Задержана группа в составе 6 человек под руководством неоднократно судимых Брызгалова и Королева, которая совершила 7 краж и ограблений. Оперуполномоченные уголовного розыска 4-го отделения милиции города Молотова задержали две группы воров: первую в составе пяти человек под руководством рецидивиста Чурекова, которая совершила 15 краж из квартир и частных домов; и вторую в составе восьми человек, которая специализировалась на кражах с предприятий. Группу возглавлял неоднократно судимый Удавихин, совершивший несколько побегов из мест заключения, дерзкий и физически сильный человек. Он был задержан на рынке при перепродаже краденого и в ходе следствия изобличен вместе с подельниками в совершении 19 краж [16]. Именно эта категория уголовников, вместе с дезертирами, сбившись в банды и сплоченные группы, совершала основную долю преступлений, в том числе тяжких и особо тяжких, и объективно представляла наибольшую угрозу для граждан и государства.
В годы войны из-за нехватки продовольствия оно стало главным предметом преступных посягательств как для профессиональных уголовников, так и для обычных обывателей, которых на правонарушения толкал элементарный голод. Вторая категория чаще всего совершала мелкие единичные кражи и иные преступления, не представлявшие опасности и не сопряженные с насилием. А опытные преступники в одиночку и группами прибегали к самым различным способам завладения продуктами питания, начиная с подделки продуктовых карточек и заканчивая убийствами и бандитизмом. Иногда группы злоумышленников достигали довольно внушительной численности. Например, в 1943 году в Березниках сотрудниками БХСС Пантелеевым и Мясниковым была изобличена группа в составе 27 человек, участники которой под руководством кассира карточного бюро Ябуровой совершали хищения и подделку продуктовых карточек, а затем продавали их жителям города. Всего они реализовали таких карточек на сумму 300 тысяч рублей [16].
Оперуполномоченный УР Краснокамского райотдела НКВД Дребезгин летом 1943 года установил и задержал три группы воров, занимавшихся кражами сельхозпродукции. Две из них, численностью шесть человек каждая, воровали скот и пчел у жителей деревень. Похищенное увозили в Молотов и через своих подельников сбывали на рынке. Третья группа состояла из четырех человек, в ее состав входили дезертиры РККА Кузьмин и Юзаев. Они были вооружены огнестрельным оружием и специализировались на кражах зерна из колхозных складов. Действовали дерзко, рассчитывая на оружие и численность. При совершении четвертой кражи они были замечены сторожем, но скрылись, угрожая ему ружьем. Тем не менее, в течение нескольких дней было установлено их местонахождение, и все они были арестованы. Стоимость похищенного ими зерна составила 235 тысяч рублей [16].
Участковый Чермозского РО НКВД Борисов в июне 1942 года через доверенное лицо установил группу расхитителей колхозного имущества, состоящую из десяти человек под руководством Давыдова и Сидорова. Участники группы регулярно совершали кражи сельхозпродуктов и готовили убийство колхозного сторожа Якимова для похищения со склада нескольких тонн зерна. Вся группа была задержана [11].
Продовольственная проблема по своему значению ставилась в один ряд с производством оружия и боеприпасов, а сохранность произведенных продуктов возлагалась на милицию. На заседании бюро обкома ВКП(б) Молотовской области от 29.01.43 г. рассматривался вопрос об усилении борьбы с расхищением и разбазариванием продовольственных товаров. Было отмечено, что расхищается большое количество продуктов, что только у спекулянтов их было изъято в 1942 году на 3,5 миллиона рублей и что такое положение не может далее продолжаться [21].
Таким образом, острая нехватка продовольствия и иных товаров первой необходимости поставила перед милицией еще одну, относительно новую задачу – борьбу со спекуляцией. Конечно, спекуляция как преступление была уже хорошо известна, она достигла небывалого размаха в годы Гражданской войны, жестоко преследовалась и была к 1941 году сведена до возможного минимума. Но с началом Великой Отечественной войны, когда торговля фактически свелась к распределению самых необходимых товаров по минимальным нормам, спекуляция немедленно возродилась, и ее объем достиг внушительных размеров. Жители области, не имевшие возможности обеспечить себя самым необходимым, вынуждены были обращаться к спекулянтам и приобретать товары втридорога. Подразделениям БХСС, в первую очередь, и всем остальным сотрудникам милиции была поставлена задача выявлять и пресекать любые факты спекуляции. Уже в сентябре 1941 года начальник Управления милиции докладывал в обком ВКП(б) Молотовской области: «…за июль – август, выполняя задачи, вытекающие из условий военного времени, резко усилена борьба со спекулянтами и скупщиками продуктов и промтоваров. По городу Молотову за указанный период привлечен к уголовной ответственности 101 человек, изъято продуктов и товаров на 350 тысяч рублей, денег 51 тысяча рублей» [11].
Среди задержанных за спекуляцию находился бывший заведующий складом Военторга Кузьминых, который скупал различные промышленные товары и через свою жену сбывал их на рынке. При обыске у них было изъято 564 метра мануфактуры, 6 часов, 369 предметов готового платья и обуви [11]. У задержанного Разина и его жены Куяновой изъято 626 кг муки, сахара и круп, 68 предметов готового платья, 90 метров мануфактуры [11]. В ходе обыска у задержанного за спекуляцию гражданина Зыкина изъято 565 метров мануфактуры, готового платья и обуви 123 предмета, крупы и муки 125 кг, а также 19 тысяч рублей, полученных от перепродажи товаров. Наказание за спекуляцию было суровым, все указанные выше лица по приговору суда получили по 10 лет лишения свободы [11].
Война и гибель мужчин на фронте, массовая эвакуация, повсеместное вовлечение женщин в военное производство – эти обстоятельства стали причиной появления в стране огромного количества беспризорных и безнадзорных детей. Молотовская область в этом смысле не стала исключением. Только детских домов было создано 118, где содержались около 12 тысяч воспитанников-сирот [22]. Дети по разным причинам постоянно оттуда сбегали и вместе с неорганизованными беспризорниками, непрерывно сменяясь, постоянно присутствовали на улицах городов области в количестве нескольких сотен. Кроме того, режим работы оборонных предприятий области был круглосуточным, и даже при наличии родителей, массово занятых на производстве, дети фактически были безнадзорными. Голодные, лишенные родительского контроля и воспитания, эти дети легко попадали под влияние преступных элементов и становились своеобразным кадровым резервом для уголовной среды.
Конечно, такая ситуация не могла остаться без внимания партийного руководства и правительства страны. Постановление СНК СССР от 23.01.1942 г. № 75 определило борьбу с детской беспризорностью важнейшим государственным делом, которым в числе прочих должна была заниматься милиция. Во исполнение указанного постановления была издана Директива НКВД СССР № 50 от 11.02.1942 г., которая обязывала территориальные подразделения милиции обеспечить выявление и задержание беспризорных и безнадзорных детей. Данные, приведенные в таблице, убедительно свидетельствуют о мерах, предпринятых милицией, и о том, что ситуация с детской беспризорностью, безнадзорностью и преступностью в Молотовской области была неблагополучной.
| Период | Задержано несовершеннолетних | Задержано беспризорных | Задержано безнадзорных | Задержано за совершение преступлений |
| 1941 | 3026 | 722 | 2157 | 715 |
| 1942 | 5043 | 766 | 3966 | 947 |
| 1943 | 4842 | 852 | 3986 | 675 |
| 9 мес. 1945 | 6092 | 582 | 4443 | 248 |
Приведенные цифры в разных источниках могут различаться, где-то приводится число задержанных за преступления, где-то число осужденных, но эта разница исчисляется десятками и общей картины не меняет [23].
Начальник Молотовского городского отдела милиции Шишигин в июне 1943 года докладывал секретарю горкома ВКП(б) Хмелевскому о ситуации с беспризорностью и безнадзорностью несовершеннолетних: «Беспризорность и безнадзорность н/л в городе с каждым месяцем растет. Безнадзорные по своему социальному составу – большинство дети фронтовиков, рабочих и служащих с низкой заработной платой… Работники отделов образования и школ перестали нести ответственность за поведение детей, когда они находятся вне школы, и почему дети оказались неохваченные учебой, изучением причин, послуживших к этому, не занимаются…» [24]. Затем он анализирует причины роста преступности несовершеннолетних и делает вывод: «Трудоустройством беспризорных и безнадзорных детей как Управление трудовых резервов, так и отделы народного образования занимаются недостаточно… На основании решения Облисполкома Управление трудовых резервов обязано было в г. Молотове организовать приемник для помещения беспризорных и детей, сбежавших из школы. На основании этого решения нами ежедневно в трудовые резервы задержанных детей направляется 30–40 человек. Однако Управление трудовых резервов принимаемых от нас детей в школы и училища не устраивает – отпускает их обратно. В результате эти дети, оказавшись под влиянием улицы и без средств существования, становятся на преступный путь и совершают уголовные преступления – кражи, грабежи и т. д.» [24]. Далее Шишигин приводит примеры конкретных преступлений: «Ученики РУ № 4 Нагибин, Старцев, Аккордов, Копейкин и Казаков в январе совершили ряд ограблений учащихся того же училища. Грабежи производились при наличии холодного оружия – ножей. Имели случаи нанесения ранений» [24]. К сожалению, таких примеров в милицейских сводках было много. Меры в отношении безнадзорных детей и беспризорных, не совершавших правонарушений, были понятны и даже обеспечены материальными и кадровыми ресурсами. А вот к появлению большого числа несовершеннолетних преступников ни НКВД, ни органы образования не были готовы. В апреле 1943 года бюро Молотовского горкома комсомола рассмотрело вопрос об усилении борьбы с детской беспризорностью и безнадзорностью. Были приняты ряд экстренных мер, в том числе выделение 750 комсомольцев для оказания содействия милиции. В августе 1943 года приказом НКВД СССР на территории Молотовской области были созданы три детские воспитательные трудовые колонии, № 1 в Кунгуре, № 2 в поселке Юг, № 3 в Яйве, наполняемостью 300 человек каждая [24].
Усилия, предпринятые органами государственной власти, в том числе милицией, позволили в годы войны спасти от голода, обучить и трудоустроить сотни тысяч несовершеннолетних, обеспечив им возможность стать полноценными гражданами своей страны. Тем не менее определенная часть подростков, встав на путь совершения преступлений и пройдя воспитательно-трудовые колонии и лагеря, попав под влияние уголовников, пополнила криминальную среду. И это тоже стало одним из итогов войны, который дает о себе знать до сегодняшнего дня. Молодые люди легко и охотно воспринимали ложные ценности тюремной субкультуры, культивировали их и передавали от поколения к поколению заключенных. А освобождаясь, несли их в гражданскую жизнь, вербуя новых апологетов. Пожалуй, одним из самых ярких примеров такого образа жизни является известный «вор в законе» Бабушкин – «Вася Бриллиант», который именно в годы войны, будучи несовершеннолетним, начал свою противоправную деятельность. С детства впитав уголовные «понятия» и строго им следуя, он уже в 1951 году был признан «вором в законе». До самой своей смерти в 1985 году он оставался убежденным и последовательным сторонником «воровской» идеи и втянул в профессиональную уголовную среду не один десяток молодых людей.
Война была предельно жестким испытанием на прочность как профессионализма сотрудников милиции, так и их моральных качеств. Вчерашние солдаты, демобилизованные по ранению, негодные к строевой службе гражданские люди и молодежь без специальной подготовки, конечно, не в состоянии были работать так же, как профессиональные сотрудники, ушедшие на фронт. Это влекло за собой ошибки и нарушения, которые становились причиной многочисленных наказаний. Речь, прежде всего, шла о незаконных арестах и содержании под стражей, волоките, невыполнении приказа, о сне на посту и иных нарушениях служебной дисциплины. Но были нарушения и иного рода. В то время, когда абсолютное большинство сотрудников трудились, отдавая все силы, а часто и жизнь, работе, отдельные личности проявляли, как тогда писали, откровенное «шкурничество» и трусость, допускали пьянство.
Негативные моменты в работе милиции стали предметом обсуждения на бюро обкома ВКП(б) 25 июня 1943 года, где первый секретарь Н. И. Гусаров подверг их жесткой критике и потребовал от нового, назначенного в мае начальника УНКВД А. П. Захарова в кратчайшие сроки принять меры к исправлению ситуации. Судя по тону и формулировкам постановлений бюро обкома, можно предположить, что Гусаров был не очень доволен работой прежнего начальника УНКВД М. М. Поташника и сразу предложил А. П. Захарову формат работы, наиболее соответствующий требованиям Москвы.
Первый секретарь обкома и начальник УНКВД подготовили и разослали в первичные партийные организации милиции совместное закрытое письмо от 07.09.43 г., в котором шла речь «об аморальных поступках, разболтанности, расхлябанности и злоупотреблениях отдельных коммунистов органов НКВД» и предлагалось немедленно обсудить содержание письма на партийных собраниях [25]. В Управлении милиции такое собрание состоялось 20.09.43 г., были остро поставлены вопросы в отношении целого ряда сотрудников, в том числе об их дальнейшем пребывании в партии.
В октябре 1943 года начальник Управления милиции УНКВД Молотовской области Г. П. Скрипник, докладывая в Москву и Н. И. Гусарову о работе милиции за девять месяцев текущего года, указывал: «За отчетный период личным составом подразделений совершено 132 аморальных служебных проступка: 47 – нарушение служебной дисциплины, 24 – пьянство, 16 – сон на посту, 12 – невыполнение приказа, 6 человек осуждены судом военного трибунала… Большое наличие аморальных проявлений, совершенных личным составом милиции, не может быть дальше терпимым, и совершенно правильно Молотовский обком в закрытом письме от 07.09.43 года подверг резкой критике недостатки работы начальников органов, политических работников и партийные организации» [16].
Следует отметить, что за проступки, связанные с корыстными мотивами, сотрудников карали сурово. В 1944 году участковый 3-го городского отделения милиции Сорокин был уличен в том, что с группой спекулянтов ездил в село Тюш за спиртом на три дня и привез 60 литров, которые продал на рынке по спекулятивной цене. Был подвергнут дисциплинарному аресту на 10 суток, затем уволен и предан суду военного трибунала [11].
Такой же жесткий подход практиковался и в отношении руководителей подразделений. По итогам проверки Белоевского райотдела НКВД начальник Управления милиции отмечал: «Горбунов, работая заместителем начальника райотделения, занялся склоками, подсиживанием начальника отделения путем сбора на него материалов компрометирующего характера, используя с этой целью отдельные промахи в работе Караваева, тем самым подрывая его авторитет… Политико-воспитательная работа в отделении отсутствует, оперативная работа по милиции в запущенном состоянии, дисциплина личного состава на низком уровне» [11]. В результате Горбунова из органов НКВД уволили, а Караваева за «отдельные промахи» арестовали в дисциплинарном порядке и затем понизили в должности.
Даже ситуацию с провалившейся операцией «Ульм», когда заброшенная в советский тыл группа из семерых диверсантов частично погибла в зимней тайге, а частично была задержана летом 1944 года, руководство УНКВД поставило в вину сотрудникам Юрлинского райотдела НКВД. Проверкой было установлено, что трое живых диверсантов зимой скрывались в лесах на территории района, что появление самолета еще в феврале было замечено колхозниками деревни Шадрино, что колхозница Иванова еще в апреле нашла в поле парашютные сумки с немецкой маркировкой. А в райотделе НКВД об этом узнали только 29 мая 1944 года. За развал оперативной работы и непринятие мер по задержанию вражеских парашютистов начальника Юрлинского райотдела НКВД старшего лейтенанта госбезопасности Мышкина арестовали на 10 суток и [в дальнейшем] использовали с понижением в должности.
Изложенные выше негативные факты являлись единичными, неизменно получали суровую оценку со стороны руководства и сотрудников подразделений и не могли испортить общей картины напряженной и опасной работы милиции.
Изменения криминогенной обстановки, происходившие в связи с войной, требовали не только самоотверженной работы личного состава, но и правильных управленческих решений, позволяющих рационально использовать возможности личного состава. Например, резкое увеличение населения города Молотова за счет эвакуированных и обострение оперативной обстановки повлекли за собой необходимость координации действий милиции в масштабах всего города. С этой целью в июне 1942 года был образован городской отдел милиции штатной численностью 46 единиц. Начальником отдела был назначен И. С. Шишигин. Создание отдела позволило серьезно улучшить работу городских подразделений, более эффективно распределяя силы и средства для решения самых актуальных общегородских задач.
Положительная практика организационной работы городской милиции получила дальнейшее развитие. По ходатайству обкома ВКП(б) и Управления НКВД 31 марта 1944 года приказом НКВД СССР Молотовский городской отдел милиции был преобразован в Управление милиции города Молотова.
Руководство Молотовской области уделяло серьезное внимание работе милиции, не ограничиваясь обсуждениями на бюро обкома и организационно-штатными мероприятиями. Сотрудники милиции регулярно поощрялись премиями и ценными подарками, многие были представлены к государственным наградам. О внимании к работе милиции говорит и такой, вроде бы незначительный, но показательный факт: 9 ноября 1945 года на торжественном собрании Управления милиции Молотовской области традиционно присутствовали секретари обкома ВКП(б) Н. И. Гусаров и К. М. Хмелевский, председатель облисполкома А. И. Швецов, прокурор области Д. Н. Куляпин, директор завода № 19 А. Г. Солдатов и другие руководители [25].
Приведенные выше тезисы основаны на большом количестве архивных документов, свидетельствах очевидцев и участников событий, а также на материалах опубликованных научных и краеведческих исследований. Формат статьи не позволяет использовать в качестве аргументов всю обширную документальную базу, которая имеется по указанной теме, поэтому в тексте использованы единичные примеры, типичные для конкретных ситуаций. Тем не менее даже такое фрагментарное изложение дает основания для некоторых выводов о процессе борьбы с уголовной преступностью в годы Великой Отечественной войны.
За 24 года существования советской власти социальная база уголовной преступности в СССР существенно сузилась. Практически был исключен характерный для 1920-х – 1930-х годов приток в криминальную среду маргинализированных политических врагов власти, чья численность, ожесточенность и склонность к насилию создавали угрозу качественных изменений криминогенной ситуации, таких как на Западной Украине и в Прибалтике. Влияние прочих негативных факторов можно было прогнозировать и принимать возможные меры для сглаживания последствий. Примером таких действий может служить борьба с беспризорностью и безнадзорностью.
К началу войны милиция являлась хорошо организованной и профессионально подготовленной составляющей частью правоохранительной системы государства, в которой решаемые ею задачи были в значительной степени обеспечены материальными, кадровыми и идеологическими ресурсами.
Указанные ресурсы имели такой запас прочности, который в сложных условиях работы, при 70 %-й текучести кадров и неравноценной их замене, тем не менее позволил гарантировать решение служебных задач по обеспечению общественного порядка и контролю за криминогенной ситуацией.
Военные годы стали серьезным испытанием для работников милиции Молотовской области, но, несмотря на все трудности, личный состав с поставленными задачами справился, проявив профессионализм, мужество, патриотизм и преданность Родине.
Список источников и литературы
1. Справка о раскрытии преступлений на территории Молотовской области в апреле 1941 года // Из личного архива автора.
2. Пермский государственный архив социально-политической истории (ПермГАСПИ). Ф. 10. Оп. 7. Д. 69.
3. В. М. Руцкин. История милиции Пермского края. – 3-е изд., Пермь: Изд. Центр «Титул», 2013. С. 179–187.
4. В. М. Руцкин. Дорогой чести и отваги. – Пермь: Изд. центр «Титул», 2015.
5. ПермГАСПИ. Ф. 63. Оп. 1. Д. 110.
6. Воспоминания А. А. Долматова // Из личного архива автора2.
7. ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 22. Д. 394.
8. Архив ГУ МВД России по Пермскому краю.
9. Воспоминания Е. С. Сычевой // Газета «Досье-02». – 19.04.2013.
10. ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 9. Д. 25.
11. Архив музея ГУ МВД России по Пермскому краю.
12. ПермГАСПИ. Ф. 1624. Оп. 1. Д. 17.
13. ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 22. Д. 394.
14. Из личного архива автора.
15. ПермГАСПИ. Ф. 262. Оп. 1. Д. 90.
16. ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 9. Д. 321.
17. ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 9. Д. 25.
18. ПермГАСПИ. Ф. 1624. Оп. 1. Д. 12.
19. ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 11. Д. 412.
20. Справка УМГБ Молотовской области 1944 г. // Из личного архива автора.
21. ПермГАСПИ. Ф. 105. Оп. 9. Д. 15.
22. И. В. Челюдских. Школы в годы войны // Победители – потомкам. Пермь, 2000.
23. ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 45. Д. 70; Ф. 105. Оп. 7. Д. 204.
24. ПермГАСПИ. Ф. 1. Оп. 22. Д. 335.
25. ПермГАСПИ. Ф. 1624. Оп. 1. Д. 14.
FIGHT AGAINST CRIME IN THE MOLOTOV REGION
DURING THE GREAT PATRIOTIC WAR (1941–1945)
Fadeev P. V.,
Deputy of the Perm City Council
Abstract. The article contains analytical data and rich factual material on the state of crime in the Kama region during the Great Patriotic War and the work of regional bodies to prevent and solve crimes. The theses presented in the article are based on a large number of archival documents, eyewitness accounts and participants in the events, as well as on materials from published scientific and regional studies. The war years were a serious test for police officers of the Molotov region, but despite all the difficulties, the personnel with the tasks set, professionalism, courage, patriotism and devotion to the motherland were shown.
Keywords. Molotov Region, police, crime, World War II, homelessness, criminal investigation, banditry, desertion, public order, professionalism, party leadership.
УВД Пермской области с 1957 по 1960 гг.
1 Погрешности в подсчетах возможны по той причине, что в приказах по личному составу не указаны должности мобилизованных, и в списках могут быть учтены не аттестованные сотрудники (писари, курьеры, конюхи и т. п.). Кроме того, численность сотрудников районных подразделений (РО НКВД) указывалась с учетом сотрудников госбезопасности, которые подлежали мобилизации в ином порядке, и с учетом этого обстоятельства процент призванных в армию милиционеров может быть еще выше.
2 Долматов Афанасий Алексеевич, служил в милиции с 1938 по 1965 гг., начальник ОУР