Ю. Г. Белоногов
Пермский национальный исследовательский
политехнический университет
РОЗЫСК ТРУДОВЫХ ДЕЗЕРТИРОВ
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫМИ ОРГАНАМИ
МОЛОТОВСКОЙ ОБЛАСТИ В ПЕРИОД ВЕЛИКОЙ
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ: ПРОБЛЕМЫ
МЕЖВЕДОМСТВЕННОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Аннотация. В статье исследуется проблема межведомственной организации розыска трудовых дезертиров с оборонных предприятий Молотовской области в период Великой Отечественной войны. Анализируются нормативно-правовые акты, которые регулировали процедуру розыска, перераспределяли полномочия и «зоны ответственности» правоохранительных органов в данной сфере в зависимости от смены стратегий в поиске дезертиров. На основании делопроизводственной документации автор делает вывод о том, что задействованные в розыске органы старались минимизировать свои издержки в этом процессе. Формально розыск возлагался на органы милиции, но его успех зависел от оперативности выполнения своих обязанностей руководством предприятий, военных трибуналов, органов прокуратуры. Увеличение объема нагрузки на милицию при сохранении ее штатной численности для выполнения поставленных задач приводило к «тихому» саботажу в виде формальных отписок о проделанной работе. Как правило, розыскная деятельность являлась больше борьбой со следствием, а не причинами дезертирства.
Ключевые слова. Дезертиры производства, прокуратура, органы милиции, Указ 26 декабря 1941 г., Военный трибунал, Молотовская область.
В период Великой Отечественной войны дела о трудовых преступлениях стали самой массовой категорией дел в судебной практике органов гражданского и военного правосудия [1. С. 79]. В современной российской историографии проблематика трудового дезертирства остается актуальной научной задачей. Ее вынуждены так или иначе затрагивать исследователи, изучающие реализацию Указов Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. и 26 декабря 1941 г. в военный период [1–3], масштабы привлечения к уголовной ответственности за трудовые преступления [4], деятельность военных трибуналов и региональных органов прокуратуры [5–6]. Безусловно, многоаспектная тема трудового дезертирства поднималась в эмпирических исследованиях, посвященных анализу трудовой дисциплины на конкретных предприятиях [7–9], в определенных регионах [10]. На основе введенных в научный оборот архивных источников исследователи имеют исчерпывающие представления о причинах трудового дезертирства как протестного социально-экономического явления, методах проведения государственной политики в изучаемой сфере и эффективности их реализации. Однако проблема организации розыска трудовых дезертиров с оборонных предприятий Молотовской области в период Великой Отечественной войны еще не становилась предметом самостоятельного исторического исследования.
В качестве источников для написания статьи автор задействовал делопроизводственную документацию партийных комитетов, хранящихся в Пермском государственном архиве социально-политической истории. В партийные инстанции стекался необходимый объем отчетно-аналитических материалов из карательных органов (прокуратуры, военных трибуналов, милиции), на основании которых можно выявить и проанализировать проблемы межведомственного взаимодействия при розыске трудовых дезертиров.
С началом Великой Отечественной войны проблема негативных трудовых девиаций продолжала оставаться очень актуальной. При общем снижении количества трудовых преступлений в целом по СССР (вследствие потери значительных территорий) в тыловых же регионах (прежде всего на Урале) фиксируется значительное увеличение осужденных по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года [подробней см.: 2]. Согласно справке начальника Облстатуправления Молотовской области, в апреле 1941 г. с 66 исследованных крупных предприятий области самовольно оставило работу 248 человек. В мае 1941 г. аналогичные показатели равнялись 67 и 218, в июне – 70 и 274, в июле – 59 и 220, в августе – 59 и 487. Количество работников данных предприятий, отданных под суд за прогулы, за апрель–август 1941 г. несколько увеличилось, с 1002 до 1153 человек (минимальный показатель – 865 – фиксируется в июле), а количество потерянных человеко-дней из-за прогулов заметно увеличилось с 927 (май) до 2183 (август) (хотя минимальный показатель приходится на июль 1941 г. и равен 727) [11. Оп. 7. Д. 86. Л. 28–29, 42–43, 47–48, 78–80, 115–117, 135–136].
В условиях потери значительной части территории СССР и проживавшего там трудоспособного населения, эвакуации многих предприятий в восточные регионы встала острая проблема закрепления ограниченной по численности мобилизованной рабочей силы на предприятиях оборонной промышленности для обеспечения нарастающего выпуска военной продукции. Ее решение усматривалось в ужесточении уголовных наказаний за те нарушения, которые представляли наибольшую опасность для выполнения планов предприятиями оборонного значения. Эта тенденция проявилась в принятии Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 г., который значительно увеличил срок тюремного заключения за самовольный уход с предприятий военной промышленности с 3–4 месяцев до 5–8 лет [12].
В январе–феврале 1942 г. были приняты подзаконные акты, регламентировавшие процессуальную последовательность действий при передаче дел на трудовых дезертиров в военные трибуналы, ведомственное «разделение труда» для организации розыска. Так, прокурор без организации предварительного расследования выносил представление о привлечении обвиняемого к ответственности и на этом основании передавал дела в военный трибунал. Вынесение военным трибуналом заочного приговора обязывало органы милиции провести розыскные мероприятия в рамках местного розыска, а при его неудовлетворительном результате – всесоюзного розыска [3. С. 102].
Упрощение процессуальных норм было необходимо для ускорения процедуры рассмотрения дел на трудовых дезертиров. Одновременно данные нормативно-правовые акты свидетельствовали и о желании ведомств (Прокуратуры СССР, Народного комиссариата юстиции СССР, Народного комиссариата внутренних дел СССР) минимизировать свое участие в работе по проведению дознания и предварительного следствия, организации розыскных мероприятий до передачи дел в военные трибуналы. На немногочисленный аппарат военных трибуналов хлынул огромный поток дел на трудовых дезертиров. Закономерным итогом упрощенной процедуры неизбежно стало не только нарушение процессуальных сроков рассмотрения дел военными трибуналами, но и количественное преобладание заочных приговоров.
Из-за затягивавшихся сроков рассмотрения дела дезертир имел возможность скрыться, а найти его по «горячим следам» оказывалось затруднительно из-за юридических нюансов алгоритма поиска. Попыткой решения этой проблемы стало издание совместного приказа НКЮ, НКВД и Прокурора СССР от 28 октября 1942 г., который предусматривал изменение процедуры передачи дел в военные трибуналы. Отныне при поступлении материалов от предприятий прокуратура обязывалась направлять запрос в органы милиции по последнему месту жительства дезертира, которые должны были производить арест. Если же органы милиции в пятидневный срок не могли его обнаружить, то они информировали об этом сделавшего запрос прокурора. Только на этом основании прокуратура передавала дело в Военный трибунал для заочного рассмотрения [3. С. 104].
Между тем новации законодательства не способствовали качественному улучшению ситуации на местах из-за очевидных проблем в межведомственном взаимодействии. Достаточно распространенной была ситуация, описанная в отчете Ленинского городского райкома ВКП(б) г. Молотова по заводу № 470 (1944 год): «Проверкой установлено, что дела на дезертиров начальниками цехов оформляются с нарушениями сроков, небрежно, на клочках бумаги, не подшиваются, иногда с противоречивыми данными. Начальники цехов несвоевременно устанавливают факты дезертирства, ожидают, что неявившиеся возвратятся на завод, в результате чего оформление материалов затягивается до месяца и больше». В Орджоникидзевском районе г. Молотова (завод № 90) фиксировались случаи, когда арест милицией подозреваемых в дезертирстве даже предшествовал оформлению дел на них на предприятии [13. Оп. 22. Д. 415. Л. 40, 46].
В свою очередь, от своевременности и качественности оформления руководством предприятий дел на дезертиров зависела эффективность работы прокуратуры. Так, согласно докладу прокурора Сталинского района Молотовской области Зубовского на имя областного прокурора Д. Н. Куляпина за 1943 год, в районную прокуратуру поступило от предприятий 3080 дел по Указу от 26 декабря 1941 г. Из этого количества в Военный трибунал было направлено 1724 дела (включая 331 очное дело); остальные дела (1356, или 44 %) прокуратура переквалифицировала, направила в другие органы или прекратила. При этом подчеркивалась неудовлетворительная работа Военного трибунала и милиции: заочно осужденные дезертиры в течение почти всего года не разыскивались милицией из-за отсутствия приговоров, а на 1 января 1944 г. в третьем отделении милиции скопилось на розысках 1526 неисполненных приговоров; более 40 % розысков прокуратуры исполняется органами милиции с нарушением установленного пятидневного срока [13. Оп. 22. Д. 415. Л. 7–8].
В отчетах прокурорских работников основная причина неудовлетворительного розыска дезертиров усматривалась в том, что «дела недопустимо долго находятся на розысках за органами милиции, и, несмотря на требования прокуратуры, городские отделения милиции на эту работу смотрят как на второстепенную обязанность» [14. Оп. 1. Д. 153. Л. 9–10]. Анализ докладных записок, направляемых органами милиции в местные парткомы, подтверждает этот вывод: приоритетом милиции являлось расследование собственно уголовных преступлений, а осуществление розыскных мероприятий объективно было более легким в отношении местных жителей, уклонявшихся от военного призыва или самовольно менявших место работы, нежели поиск трудовых дезертиров в других регионах. Такие акценты в эффективности розыскной деятельности отражены в справке Краснокамского городского отдела НКВД: за весь 1942 год было задержано и передано суду Военного трибунала 16 дезертиров из РККА, 151 человек, уклонявшихся от призыва по мобилизации в действующую армию, 123 дезертира с военных предприятий. Кроме того, было задержано 13 человек, бежавших из мест лишения свободы, разыскано и заключено под стражу 356 осужденных по Указу от 26 июня 1940 г. [15. Оп. 1. Д. 308. Л. 62].
В отчетах милиции особо подчеркивается, что несвоевременное объявление местного розыска позволяло дезертирам скрыться с последнего местожительства. В свою очередь, низкий процент успешного поиска «отражается и на трудовой дисциплине, т. к. дает повод к дезертирству и остальным» [11. Оп. 9. Д. 131. Л. 150, 240]. Таким образом, изменение процедуры розыска не смогло нейтрализовать главную проблему: доминирование заочной формы осуждения не способствовало профилактике трудового дезертирства, количество сбежавших с предприятий и строек имело критически большое значение. Поэтому «трибунальное правосудие» оказывалось экономически бесплодным, а удельный вес возврата сбежавших дезертиров составлял всего несколько процентов [1. С. 75–76; 3. С. 105].
На низкую эффективность розыскных мероприятий, проводимых милицией, влияло еще одно обстоятельство. В условиях дефицита рабочей силы трудовые дезертиры достаточно быстро устраивались на новом месте работы и даже неоднократно его меняли. Относительная легкость трудоустройства объяснялась и тем, что хозяйственным руководителям в условиях войны приходилось самостоятельно решать проблемы нехватки рабочей силы и выполнения государственных заданий. Поэтому руководящие работники ряда предприятий и колхозов, испытывая постоянную нехватку рабочих рук на своем производстве, даже под угрозой уголовного преследования за «покровительство дезертирам» сознательно шли на нарушение законодательства и принимали на работу без трудовых книжек, а иногда и вовсе без документов [примеры см.: 11. Оп. 7. Д. 382. Л. 11–12, 18–19; Оп. 8. Д. 181. Л. 111]. При этом такая позиция хозяйственников подчас получала негласную поддержку со стороны местных советских, партийных и даже правоохранительных органов.
На протяжении 1944 г. была предпринята смена стратегии в поиске дезертиров. Постановлением СНК СССР от 29 июня 1944 г. было отменено заочное осуждение и восстановлено предварительное следствие по делам о трудовом дезертирстве в течение трех дней [16]. В трибуналах рассматривать такие дела можно было только после розыска обвиняемого, осуществляемого органами милиции по заданиям прокуратуры. Согласно докладным запискам и отчетам в региональный партком о выполнении данного Постановления, усиление розыскной деятельности органов НКВД проявилось, прежде всего, в проведении массовых облав на рынках, в кинотеатрах, на пристанях, станциях железных дорог. Закономерным результатом таких мероприятий стало задержание не столько трудовых дезертиров, сколько дезертиров из армии и уклоняющихся от призыва в РККА, нарушителей военного учета и паспортного режима [15. Оп. 1. Д. 457. Л. 115–116]. Пойманных дезертиров с производства осуждали на показательных процессах и выездных сессиях Военного трибунала. Одновременно в народных судах началась достаточно небольшая по своей продолжительности и масштабам кампания по привлечению к уголовной ответственности руководителей, принимавших на работу дезертиров с оборонных предприятий. Причем если дезертиры получали реальные сроки заключения в диапазоне 5–8 лет, то осужденные руководители приговаривались максимум к одному году исправительно-трудовых работ, отбываемых по месту работы, с удержанием части зарплаты.
Однако и данная кампания по насильственному возвращению рабочих на производство оживила межведомственные противоречия. Органы милиции г. Молотова продолжали жаловаться как на несвоевременность получения приговоров от военных трибуналов (в архивных документах фиксируются «рекордные» опоздания в 8–12 месяцев с момента вынесения приговора и совершения дезертирства), так и на халатную небрежность работников трибуналов в заполнении сведений о дезертирах (ошибки в местожительстве, фамилии, имени, отчестве), что существенно осложняло поиск дезертиров. Работники прокуратуры фактически обвинялись во вредительском отношении к результатам деятельности милиции. В справке о результатах работы органов милиции по розыску дезертиров с предприятий военной промышленности г. Молотова, подписанной начальником городского управления милиции майором милиции Шишигиным 2 сентября 1944 г., отмечаются следующие факты: «Задержанные милицией и разысканные представителями завода в Кировской области дезертиры с завода № 98 по указанию прокурора Кировского района освобождены и направлены для работы на тот же завод… О приведении в исполнение приговоров военного трибунала перед прокурором Кировского района неоднократно ставился вопрос, но последний мотивирует тем, что пусть работают на заводе и выполняют оборонное задание. За период июнь–август 1944 г. по инициативе органов милиции было задержано за дезертирство с предприятий оборонной промышленности 489 человек, а получено санкций прокуроров на 391 человека. Остальные 98 прокурорами освобождены и направлены для работы на предприятия. Пользуясь этим, некоторые дезертиры на производство не являются (а органы милиции вынуждены вторично их искать)» [13. Оп. 22. Д. 415. Л. 51–55]. Та же справка представляет интерес для понимания эффективности работы милиции, масштабов ее ведомственной работы в пределах областного центра (табл. 1).
| Разыскано и арестовано за июнь – август 1944 г. | Осталось неразысканными на 1 сентября 1944 г. | |
| По приговорам Военного трибунала по Указу от 26.12.1941 г. | 400 | 5815 |
| По розыскным заданиям органов милиции | 14 | 145 |
| По постановлениям прокуроров | 97 | 31 |
| По розыскным заданиям органов прокуратуры | 64 | 1420 |
| По инициативе милиции | 489 | |
| По приговорам нарсудов по Указу от 26.06.1940 г. | 21 | 214 |
| Итого | 1085 | 7685 |
| [Составлено по: 13. Оп. 22. Д. 415. Л. 51–52]. |
Достаточно скромные результаты по поиску дезертиров фактически объяснялись зависимостью органов милиции как от низкого качества материалов на дезертиров, оформляемых непосредственно на предприятиях (фиксируются случаи оформления «дезертирских» дел на работников, находившихся на бюллетене или уже уволенных, на работников в возрасте до 16 лет, неряшливо оформленных дел без приказа директора о привлечении к ответственности), так и от запоздалой работы Военного трибунала и органов прокуратуры по выдаче приговоров и розыскных заданий. Не менее важным обстоятельством была незаинтересованность органов милиции в реальном розыске дезертиров. Так, самостоятельно возвратившегося (и даже пойманного) дезертира руководство предприятия допускало до работы. С юридической точки зрения это меняло существо обвинения, поэтому прокуратура переквалифицировала уголовное дело: отныне работник подлежал уголовному преследованию именно по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. как индивид, самовольно оставивший работу или совершивший длительный прогул. В условиях войны данная переквалификация уголовного дела (до начала 1943 г. почти полузаконная. – Ю. Б.) предполагала осужденному более мягкое наказание по его месту работы. Данная процедура в глазах милиции во многом обессмысливала усилия по розыску трудовых дезертиров, что не могло не повлиять на недостаточно удовлетворительные результаты репрессивной кампании.
Поэтому верховная власть в очередной раз была вынуждена изменить стратегию по возврату дезертиров с производства. Так, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1944 г. предусматривал амнистию трудовым дезертирам в случае их возврата обратно на предприятия до 15 февраля 1945 г. [17]. По Указу того же органа власти от 7 июля 1945 г. лица, осужденные за «дезертирство с производства», освобождались от наказания и судимости, а индивиды, находившиеся в розыске или задержанные, – от судебного преследования. В исторической науке этот поворот объясняется не только победоносным завершением Великой Отечественной войны, но и низкой экономической эффективностью усиления карательных мер по поиску и возврату дезертиров [например, см.: 18. С. 221–223]. На завершающем этапе войны, в условиях очень ограниченно проводившейся реэвакуации предприятий, проблема трудового дезертирства продолжала оставаться очень актуальной, а карательные методы ее решения в ситуации превышения спроса над предложением на рынке труда виделись очень затратными.
Таким образом, рассмотренные нормативно-правовые акты свидетельствовали о смене на протяжении войны стратегии в поиске дезертиров. Если в 1941–1944 гг. ставка была сделана на усиление карательных мер, то в конце войны приоритетом было избрано объявление амнистии дезертирам, возвратившимся обратно на свои предприятия. Формально розыск возлагался на органы милиции, которые входили в систему органов НКВД СССР. Однако успех милиции на данном поприще во многом зависел от руководства предприятий, военных трибуналов, органов прокуратуры, чья неэффективная деятельность по профилактике дезертирства, осуждению дезертиров, объявлению в розыск обрекала розыскные мероприятия на провал. Увеличение объема нагрузки на милицию за счет роста дезертиров производства при сохранении ограниченной штатной численности подчас приводило к «тихому» саботажу в виде формальных отписок о проделанной работе. По нашему мнению, работу милиции по розыску дезертиров (и всей системы задействованных правоохранительных органов) следует рассматривать больше как борьбу со следствием, а не с причинами. Истинные причины дезертирства закономерно усматривались правоохранительными органами в недостаточной профилактической деятельности руководства предприятий по жилищно-бытовому, продуктовому и промтоварному обеспечению мобилизованных работников, неэффективной зарплатной политике по отношению к низкоквалифицированным молодым рабочим (основной контингент дезертиров).
Список источников и литературы
1. Папков С. А. Карательное правосудие на трудовом фронте в СССР в 1941–1945 гг. // Вопросы истории. 2011. – № 12. – С. 72–80.
2. Кодинцев А. Я. Осуществление правовой политики советского государства органами юстиции при проведении кампании по реализации Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года в военный и послевоенный период // Политика и Общество. 2008. – № 5. – С. 72–79.
3. Кодинцев А. Я. Кампания по борьбе с «дезертирством» с предприятий военной промышленности СССР в 1941–1948 годах // Отечественная история. 2008. – № 6. – С. 101–107.
4. Земсков В. Н. Организация рабочей силы и ужесточение трудового законодательства в годы Великой Отечественной войны // Международные отношения. 2014. – № 1. – C. 104–114. DOI: 10.7256/2305–560X.2014.1.10353
5. Печерский А. В. Деятельность прокурорских органов Красноярского края в годы Великой Отечественной войны // Гуманитарный вектор. 2016. – Т. 11. – № 4. – С. 25–35.
6. Жанбосинова А. С. Структура и динамика репрессивной политики в Восточном Казахстане в годы Великой Отечественной войны // Гуманитарные науки в Сибири. 2012. – № 2. – С. 103–105.
7. Хасанова Ю. А. Дезертирство в годы Великой Отечественной войны с Магнитогорского металлургического комбината // Студент и наука (гуманитарный цикл) – 2018. Материалы международной студенческой научно-практической конференции (Магнитогорск, 21–23 марта 2018 г.). Магнитогорск, 2018. – С. 75–79.
8. Белоногов Ю. Г., Мазука А. А. Нарушители трудовой дисциплины на Краснокамском целлюлозно-бумажном комбинате в 1940–1946 гг.: эволюция социологического портрета (часть I) // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. Культура, история, философия, право. 2017. – № 1. – С. 106–112.
9. Белоногов Ю. Г., Мазука А. А. Нарушители трудовой дисциплины на Краснокамском целлюлозно-бумажном комбинате в 1940–1946 гг.: эволюция характеристик социологического портрета (часть II) // Вестник Пермского национального исследовательского политехнического университета. Культура, история, философия, право. 2017. – № 3. – С. 42–51.
10. Тряхов И. С. Трудовая дисциплина на предприятиях Владимирской области в годы Великой Отечественной войны // Вестник РУДН. Серия «История России». 2015. – № 3. – С. 71–80.
11. Пермский государственный архив социально-политической истории (ПермГАСПИ). Ф. 105.
12. Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года (дата обращения: 21.09.2019).
13. ПермГАСПИ. Ф. 1.
14. ПермГАСПИ. Ф. 231.
15. ПермГАСПИ. Ф. 1290.
16. Об устранении недостатков в практике применения Указа Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года. Постановление Совета народных комиссаров СССР № 789 от 29 июня 1944 года. (дата обращения: 21.09.2019).
17. Об амнистии лицам, самовольно ушедшим с предприятий военной промышленности и добровольно возвратившимся на эти предприятия. Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1944 года (дата обращения: 21.09.2019).
18. Романов Р. Е. Советское государство и рабочие в годы Великой Отечественной войны: социально-трудовые отношения в сфере занятости // Власть и общество в Сибири в XX веке. Сборник научных статей / Научный редактор В. И. Шишкин. Новосибирск: Параллель, Институт истории СО РАН. 2015. – Вып. 6. – С. 209–226.
SEARCH FOR LABOR DESERTERSLAW ENFORCEMENT
AGENCIES OF MOLOTOV REGION DURING
THE GREAT PATRIOTIC WAR:
PROBLEMS OF INTER-AGENCY COOPERATION
Belonogov Y. G.,
Candidate of Political sciences, Associate professor,
Department of Public Administration and History
Abstract. The article explores the problem of interdepartmental organization of search of labor deserters from defense enterprises of Molotov region during the Great Patriotic War. Normative and legal acts are being analysed, which regulated the procedure of search, redistributed the powers and «areas of responsibility» of law enforcement agencies in this sphere depending on the change of strategies in the search for deserters. On the basis of the documents, the author concludes that the wanted authorities tried to minimize their costs in this process. Formally, the search was entrusted to the police, but its success depended on the prompt performance of its duties by the management of enterprises, Military Tribunals and prosecutors. The increase in the volume of the load on the police, while maintaining its staff to carry out the tasks, led to sabotage in the form of formal cancellations of the work done. Search activities were more a struggle against investigation than reasons for desertion.
Keywords. Deserters of production, prosecutor ‘s office, police bodies, Decree of December 26, 1041, Military Tribunal, Molotov region.