Пермский государственный архив социально-политической истории

№ 239

Донесение агента уголовного розыска И. М. Сретенского Н. А. Соколову о показаниях жительницы г. Перми В. К. Кобяк об исчезновении Великого Князя Михаила Александровича

30 июня 1919 г.
Секретно

Г[осподину] судебному следователю Омского окружного суда по особо важным делам [Н. А. Соколову].

Во время пребывания моего в текущем июне м[есяце] в г. Перми об участи Великого Князя Михаила Александровича удалось мне выя­снить следующее:

Жительница г. Перми Вера Константиновна Кобяк говорит, что Михаил Александрович, а также его приближенные: личный адъютант

Николай Николаевич Джонсон, ж[андармский] полковник Зна­меровский, камердинер Челы­шев и шофер Борунов - достав­лены были в г. Пермь в начале 1918 г. С железнодорожной Пермской станции они прину­ждены были идти пешком до дома губернского комиссара, где им пришлось ожидать часа 2-3, и когда, наконец, явился к ним какой-то комиссар и спро­сил о их личностях, то Великий Князь от переутомления и упадка духа сам не мог гово­рить, а за него отвечал Джон­сон. Прибывшим для житья от­ведены были Клубные номера 1 на Сибирской улице. Гласного караула за ними со стороны красноармейцев не было. Вели­кий Князь пользовался правом свободных прогулок по городу; не воспрещалось и его наве­щать желавшим, чем воспользовался муж упомянутой Кобяк - Геор­гий Игнатьевич, бывший офицер, домовладелец, лично мне знакомый более 20 л[ет]. Между великим князем и семьей Кобяка началась друж­ба, последний почти ежедневно навещал Великого Князя, и он неодно­кратно заходил к Кобяку.

Жена Кобяка посылала завтраки по особому вкусу князя, т. к. он страдал язвой желудка. Через некоторое время Великий Князь и его приближенные из Клубных номеров переведены были в «Королевские номера» на Сибирской улице. Туда прибыла супруга Великого Князя Ольга * Сергеевна; она, побыв некоторое время, отправилась в Гатчину за своими детьми. В ее отсутствие Кобяк, по обыкновению, в праздник Вознесения Господня послала завтрак, который в номерах не был при­нят, скоро семье Кобяк стало известно, что в ночь на Вознесение в но­мера явилось трое неизвестных мужчин, которые комиссару номеров предъявили бумагу с печатью от Пермского исполкома о взятии Вели­кого Князя; последний намерен был переговорить с кем-то по телефо­ну, но ему воспрещено было сделать это, и в течение каких-нибудь 5 минут Великий Князь и Джонсон были выведены из помещения но­меров. Куда и как они были дальше отправлены, Кобяк не знает, она убеждена, что Великий Князь был похищен какой-нибудь монархиче­ской организацией, но существовавшая в то время в Перми монархи­ческая организация участия в этом не принимала. После похищения Великого Князя ночью же Советская власть подняла тревогу, по всем направлениям посланы были телеграммы и нарочные о розыске и задержании Великого Князя, начались обыски и аресты, в том числе арестованы были управляющий номеров Сапожников, комиссар, се­мья Кобяка, упомянутые выше Знамеровский, Челышев и Борунов, причем последние трое были расстреляны, сам Кобяк смертельно за­болел и умер, и только благодаря этому его семейные спаслись от рас­стрела. О похищении Великого Князя извещена была телеграммой его супруга, и она в Пермь больше не прибыла. Впоследствии, осенью, дочь Кобяка вышла замуж за одного из пермских комиссаров, поме­щика Пензенской губ[ернии] быв[шего] полковника Ивана Евграфо­вича Стогова, который, по словам Веры К[онстантиновны] Кобяк, буд­то бы много способствовал к успешному занятию города Перми в де­кабре 1918 г. сибирскими войсками. Вера Кобяк указала на Александра Михайловича Чечулина, живущего в с. Никулине Пермского у[езда] (сын псаломщика и секретарь волостной зем[ской] управы), и на на­чальницу Пермской женской гимназии Клавдию Амвросиевну Степа­нову, которым, может быть, что-нибудь известно о похищении Вели­кого Князя; также указала она на быв[шего] пермского воинского на­чальника Николаева (ныне начальника гарнизона).

При случайной встрече с помощником начальника Пермской губ[ернской] тюрьмы Николаем Васильевичем Бехтеревым он мне ска­зал, что Великого Князя Михаила Александровича предполагалось за­ключить в тюрьму и о порядке его содержания прислана была «особая инструкция», которую, по занятии Перми сибирскими войсками, взял из тюрьмы комендант мест заключения капитан Игорь Алексеевич Бе­резин, живущий в г. Перми по Обвинской улице в соб[ственном] доме. Расстрелянный Борунов оставил у другого помощника начальника тюрьмы Павлова доверенность на получение женой денег. В тюрьме Знамеровскому, Челышеву и Борунову прислужничал надзиратель Петр Зотич Метелев, живущий в собственном] д[оме] напротив управления воинского начальника.

Более подробное обследование о великом князе я не произвел пото­му, что на это не имел от Вас уполномочия. Представляю Вам газету «Чехословаки», в которой напечатано сообщение со слов офицера С. [259] о месте нахождения Великого Князя Михаила Александровича. Об этом офицере Вера К[онстантиновна] Кобяк отозвалась, что за время пребывания в Перми Великого Князя его никакой офицер С. никогда не навещал и что оф[ицер] С. приходится родственником (зятем) пермскому домовладельцу, по Большой Ямской ул., Григорьеву (стра­ховой агент).

Вообще, к объяснению Веры К[онстантиновны] Кобяк следует от­нестись с полным доверием.
30 июня 1919 г.
С подлинным верно:
Коллеж[ский] асессор Сретенский.
30 июня 1919 г.
С подлинным верно:
Судебный Следователь по особо важным делам Н. Соколов

РГАСПИ. Ф. 588. Оп. 3. Д. 8. Л. 181-182. Машинописная копия; Скорбный путь Михаила Романова: От престола до Голгофы: Документы, материалы следствия, дневники, воспоминания / Сост. В. М. Хрусталев, Л. А. Лыкова. Пермь: «Пушка», 1996. С. 136-138.