№ 304
Из воспоминаний бывшего председателя следственной комиссии при Пермском окружном суде 2-го участка А. А. Микова об убийстве Великого Князя Михаила Александровича
Август 1956 г.
Военная обстановка того времени слагалась слишком напряженно. Колчак неудержимо и быстро двигался по Уралу, держа путь на Пермь. К июлю или августу 1918 года был оставлен Челябинск, к октябрю - Екатеринбург. Смилга информировал нас кое-чем и были суждения об обстановке.
Все находили, что обстановка очень серьезна. Вот эта обстановка на фронте и создала необходимость поставить на обсуждение в нашей тесной среде вопрос: Что делать с Мишкой Романовым?
Мишка, как мы его называли, Романов содержался у нас в Перми на положении какого-то ссыльного, проживая свободно в верхнем этаже быв. гостиницы - против «козьего загона» угловой дом рядом с банями - вместе со своим секретарем «Сельтиссоном» (особый вид колбасы из отходов колбасного производства), как мы его называли для смеха ради условным именем, и лейб-хирургом «Его Императорского Двора» Боткиным *. Временем своим он располагал свободно; ходил, как и когда ему «вздумается», «по гостям», по купечеству, что осталось еще не ликвидированным в городе: агентурные сведения указывали, что около него начала группироваться разная черносотенная сволочь с целью тайного увоза его и офицерство старое возглавляло эти планы. Все это мы подробно обсуждали, судили и рядили в большинстве случаев в частных разговорах друг с другом.
А в середине августа - а скорей, июня - м-ца, день не припомню, вечером на даче я увидал Малкова Павла Ив[ановича] - председателя ЧК в г. Перми. С ним я хорошо был знаком давно. Жил он в Мотовилихе за прудом, в своем домишке. По утрам от 9-10 ч[асов] Малкова всег да можно было видеть на перроне Мотовилихинского вокзала ожидающего поезда межгородного сообщ[ения] «Пермь I - Мотовилиха», едущего на работу. Помню хорошо - день был воскресный.
Под вечер уже около койки т. Решетникова в углу в большой комнате собрались: Мясников, М. Туркин, Смилга, Борчанинов Александр, Постаногов и еще двое из города, но фамилии их уже не припомню. Был, кажется, и жилец из флигеля - Сорокин.
Опять, уже который раз, речь была относительно Мишки Романова. Малков выразил опасение, что дальше «держать Мишку» опасно: может сбежать, хотя наблюдение за ним и строгое. Мясников «посоветовал» - настаивал - отправить его обратно в Москву - «эвакуировать». «На какой черт возить его туда и обратно - ликвидировать его и все! Спустить в Каму - и всего делов!» - Эта моя реплика как будто смутила всех, и все же я был уверен, за нее были все и, я уверен, что это подтолкнуло на более решительное разрешение вопроса о «Мишке».
Через некоторое время с Трофимовым Александром я два раза заходил к Романову. То обстоятельство, что Трофимов был мне близкий товарищ и по боевой организации 1905 г., с ним вместе побег из тюрьмы устраивали из одиночек в 1907 г., а затем опять вместе работали после каторги в 1917 году, и что Трофимов работал в Особом Отд[еле ЧК], между нами были вполне откровенные разговоры и беседы относительно этого «дела». Романов при нашем «визите» к нему последнем был настроен, видимо, сильно «неврически». Холодный острый взгляд его буравил вопросительно нас обоих, видимо он догадывался, что вскоре будет с ним, а по нашему «визиту», мрачно стоял у стола, хотел определить - что означает сей «визит»?
Об обстановке, как и где все «это» произошло вскоре, кем все это было выполнено - все мы об этом хорошо знаем, кому это следует знать. Но вот что следует рассказать. Возвратившись из эвакуации в Пермь из Вятки (с декабря 22.1918 г.) в сентябре уже 1919 г. (где я одно время опять работал в ЧК вместе с П. И. Малковым), я занял квартиру по Пермской ул[ице], флигель (верх), где до взятия Перми нашими войсками в июне месяце проживал колчаковский полковник, бежавший с Колчаком обратно в Сибирь. Впопыхах, видимо, полковник не успел ничего уничтожить ни из своего имущества, обстановки своей квартиры, книг и кой-каких бумаг своего письменного стола. Кое-что было уже уничтожено жильцом, который до меня занимал эту квартиру. Работал он в Окружном суде кем-то, где и я работал председателем] Военн[ого] Трибунала. Фамилию его забыл и вспомнить не могу, но помню, что сестра его (или мать?) была заведующей Детским домом (приютом) в зав [оде] Мотовилиха в период 1906-10 [годов]: даже Сицилицин Семен Ефимович ее возможно помнит, должен помнить, ибо он в эти годы был в приюте нечто вроде контролером от рабочих завода.
В числе этого бумажного «наследства», оставленного полковником, был целый комплект подшитых аккуратно газет «Сибирский стрелок», орган колчаковской военной Ставки - при штабе Колчака, как он именовался. Из любопытства перелистывая этот «Сибирский Стрелок», в одном из его номеров, не помню хорошо, за январь или декабрь, а может февраль, я натолкнулся на объявление, напечатанное жирным шрифтом на первой странице газеты: «Всем! Старший по особым делам следователь при ставке его Высокопревосходительства командующего войсками нашей Родины, адмирала Колчака, г. Омск, разыскивает следующих лиц: Малкова, Мясникова, Колпащикова, Жужгова, Иванченко, Маркова, Микова. Всех лиц просят, если им известны адреса указанных лиц, сообщить немедленно по адресу: г. Омск. Ставка военного командования. За указанные адреса этих лиц или поимку их и доставку в указанный адрес следует вознаграждение в 10 000 руб[лей] за каждого».
Был ли этот приказ следователя сфабрикован вскоре же по занятию г. Перми Колчаком (24/XII 1918 г.), или позже, через некоторое время, - установить это следует обязательно. А жаль, что за это беремся после 40 лет! Из этого следует следующий вывод: как, каким образом, из каких источников, и когда именно к следователю поступили сведения об указанных лицах, связанных с именем «Его Императорского Величества Романова»? Каким образом, вскоре же после занятия г. Перми Колчаком, Колчак распорядился «во что бы то ни стало» разыскать «в Бозе почившего» Мишку Романова и именно в надлежащем районе, где он и «почивал» вместе со своим секретарем и «хирургом», именно в лесу около керосинного склада з[авода] Мотовилиха.
Военные команды, которым были поручены розыски, в «Бозе почивших», как стадо диких свиней, перерыли и ископали значительную площадь в лесу, но ничего, кроме разочарования, не нашли. Да и чем они виноваты в этом! Была зима, снег был глубокий, а наши ребята, которым было поручено произвести эту «акцию», как теперь выражаются дипломаты, «позабыли», видимо, поставить над их могилами простых деревянных крестов по православному требованию, даже простого осинового кола, черти этакие, не вбили! Поиски колчаковцами, самим Колчаком - ибо он в это время был уже и сам в Перми [386], проживал в доме б[ывшей купчихи] Любимихи [387], указывает на то, что «чья-то информация» была верной и точной и исходила из верного источника. Видимо осведомитель был близок к нам. Да и не мудрено: мы мало соблюдали конспирацию.
Вы упомянули [388] Марковых (Москва), что имели с ним - Андреем - и женой его Анной Никитишной беседу и, видимо, только о Туркине М., что Вас только и интересовало, по-видимому. А не следует ли попросить Андрея Маркова подробно в письменной форме описать относительно Мишки Романова? Как они произвели эту «акцию», о которой я упоминал. Ведь это теперь тоже «история», и поскольку времени уже прошло достаточно, партийному архиву следовало бы иметь этот материал, тем более что все его активные участники уже перемерли. Остался в живых только Марков Андрей. Возможно, это уже сделано?
Кстати, еще одно, хотя уже малоинтересное. В 1920 г. или в 21[-м], я на лошади Трибунала, где был председателем, с Колпащиковым (один из участников казни М. Романова) пытались установить место, где они их зарыли - но Колпащиков не мог указать этого места. Позабыл, видимо.
ПермГАСПИ. Ф. 90. Оп. 2М. Д. 22б. Л. 57-64. Автограф.