Пермский государственный архив социально-политической истории

№ 288

Воспоминания А. В. Маркова об организации и совершении убийства Великого Князя Михаила Александровича

Воспоминания Маркова Андрея Васильевича о Михаиле Романове

15 февраля 1924 г.

Не помню точно числа и месяца, когда появился Михаил Романов в г. Перми. Но в конце мая 1918 года и в начале июня в г. Перми и Мото­вилихе среди населения стали упорно ходить слухи, что Михаил Рома­нов, живя в Перми, часто гуляет по городу и даже за городом, подни­мается на «Горки» (горы около Перми) и любуется видами на завод, реку Каму и противоположный берег реки, откуда действительно хо­роший вид на эти местности. Эти прогулки и его проживание совпало, как есть, с моментом описи имущества в церквях, и время было не осо­бенно спокойное. Особенно много беспокоились старухи набожные, которые собирались около церквей, а попы вели агитацию, что боль­шевики хотят отбирать церкви, а когда эти же «божьи старушки» узна­ли о пребывании Михаила Романова, то началось нечто вроде палом­ничества на те места, где гулял Мих[аил] Романов, чтобы хоть глазком взглянуть на будущего помазанника божия.

Надвигалось бурное время, приближался фронт белых банд Колча­ка, бушевала буржуазия, шла национализация имущества, бушевали попы, а мы, большевики, тогда были не так сильны. Помню, в Мотови­лихинском Совете рабочих нас было 50%, остальная часть были мень­шевики и эсеры. Борьба с ними велась также отчаянная, они также были против нас и вели агитацию и даже вооружались. Мы же, боль­шевики, хотя и были вооружены, но слабо, хотя главные посты власти были уже в наших руках.

И вот все это взятое вместе и то, чтобы не удрал бы как из Перми куда-либо, или не украли бы, или не скрыли где М. Романова, мы, не­большая группа большевиков, вздумали Мих[аила] Романова изъять из обращения путем похищения его из Королевских номеров, где он проживал в Перми на Сибирской улице. Первая мысль об этом заро­дилась у тов. Мясникова Г. И. Об этом он сказал в управлении милиции т. Иванченко, который был комиссаром по охране г. Перми и случайно был в управлении Мотовилихинской милиции, или же по­звал его т. Мясников туда, точно не помню, и тотчас же позвонили ко мне в кино «Луч» 2 в Мотовилихе, где я был в то время управляющим, чтобы я пришел в милицию, что, конечно, я тотчас же исполнил. Это было наше первое заседание из 3-х лиц по этому делу [298]. Тов. Мясников посвятил нас, в чем дело, но троим нам, конечно, это сделать было не­возможно, и мы тут же решили пригласить, по рекомендации т. Иван­ченко, тов. Жужгова Николая, а по моей - т. Колпащикова Ивана и по моему предложению решили дальнейшее совещание перенести в кино «Луч», т. к. в милиции могли нас подслушать, но в самой конторе кино «Луч» также место было ненадежное; тогда мы все, уже 5 человек, пе­ребрались в будку кино, где и продолжали свое заседание; правильнее, это было не заседание, а распределение ролей между собой. Было на­мечено следующее: около семи часов вечера взять 2-х надежных лоша­дей в крытых фаэтонах и направиться в Пермь.

В Перми лошадей поставили во двор губчека, посвятили в это дело председателя губчека т. Малкова и помощника Иванченко т. Дрокина. Здесь окончательно был выработан план похищения. Решено было так: явиться около 11 часов вечера в номера, где жил Михаил Романов, предъявить ему документ, подписанный т. Малковым, о срочном его выезде из г. Перми по указанию лиц, предъявивших мандат о срочном выезде. Если он будет брыкаться и отказываться следовать, то взять силой. Документ этот я сел за пишущую машинку и напечатал, поста­вили не особенно ясно печать, а т. Малков неразборчиво подписал. Во время печатания мною на машинке мандата пришел в губчека т. Соро­кин - инженер, в то время предисполкома. Он догадался, что мы чего- то хотим сделать, но чего - ему никто не сказал, но он чувствовал, что что-то затевается, и крупное, но рассмеялся и ушел.

Далее т. Дрокину В. было поручено занять место т. Иванченко по охране Перми и ждать указаний от нас, заняв место у телефона, что им и было сделано. Т[оварищ] Малков остался в ЧК, т. Мясников ушел пешком к Королевским номерам, а мы четверо: т. Иванченко с т. Жуж- говым на первой лошади, я (Марков) с Колпащиковым на второй, око­ло 11 часов подъехали к вышеуказанным номерам в крытых фаэтонах к парадному. Жужгов и Колпащиков отправились в номера, мы же с Иванченко и Мясниковым остались на улице в резерве, но сейчас же потребовали подкрепления, т. к. М. Романов отказывался следовать, требовал «Малькова» (он плохо говорил по-русски), чтобы его вызва­ли по телефону. Тогда я, вооруженный наганом и ручной бомбой («коммунистом» 3), вошел в помещение, стража у дверей растерялась, пропустили беспрепятственно как первых двоих, так и меня. Я занял место в коридоре, не допуская никого к телефону, вошел в комнату, где жил Романов; он продолжал упорствовать, ссылаясь на болезнь, тре­бовал доктора, Малкова. Тогда я потребовал взять его, в чем он есть. На него накинули что попало и взяли, тогда и он поспешно стал соби­раться, спросил - нужно ли брать с собой какие-либо вещи. С собой вещи брать я отказал, сказав, что ваши вещи возьмут другие. Тогда он просил взять с собой хотя [бы] его личного секретаря Джонсона - это ему было предоставлено, т. к. это было раньше согласовано между нами. После чего он наскоро накинул на себя плащ. Жужгов тотчас же взял его за шиворот и потребовал, чтобы он выходил на улицу, где нас ждали лошади. М. Романова посадили на первую лошадь. Жужгов сел за кучера, а Иванченко рядом с Мих[аилом] Романовым; я посадил с собой Джонсона, а Колпащиков за кучера, и таким образом в закры­тых фаэтонах (к тому же моросил мелкий дождь) мы тронулись по на­правлению к Мотовилихе по тракту.

Когда по расчетам мы должны были [быть] за чертой города, т. Дро- кин звонит официальным тоном, что в Королевские номера явились неизвестные личности и увезли по неизвестному направлению Мих[аила] Романова, и просит срочно направить по Сибирскому трак­ту и Казанскому конную милицию. Это же было сообщено и в Губчека. Это же сообщил по телефону заведующий номерами в губчека и в ми­лицию.

Пока все это происходило, мы убыли уже далеко - около з. Мотови­лихи.

Сначала похищенные нами вели себя спокойно и, когда приехали в Мотовилиху, стали спрашивать, куда их везут. Мы объяснили, что на поезд, что стоит на разъезде 4, там в особом вагоне отправим их даль­ше; при чем я, например, заявил, что буду отвечать только на прямые вопросы, от остальных отказался. Таким образом проехали кероси­новый склад (бывш. Нобеля 5), что около 6 верст от Мотовилихи. По дороге никто не попадал; отъехавши еще с версту от керосинового склада, круто повернули по дороге в лес направо. Отъехавши сажен 100-120, Жужгов кричит: «Приехали, вылезай!» Я быстро выскочил и потребовал, чтобы и мой седок то же самое сделал. И только он стал выходить из фаэтона, я выстрелил ему в висок, он, качаясь, пал. Колпа- щиков тоже выстрелил, но у него застрял патрон браунинга. Жужгов в это время проделал то же самое, но ранил только Михаила Романова. Романов с растопыренными руками побежал по направлению ко мне, прося проститься с секретарем. В это время у т. Жужгова застрял бара­бан нагана (не повернулся вследствие удлинения пули от первого вы­стрела, т. к. пули у него были самодельные). Мне пришлось на доволь­но близком расстоянии (около саж[ени]) сделать второй выстрел в го­лову М. Романову, отчего он свалился тотчас же. Жужгов ругается, что его наган дал осечку, Колпащиков тоже ругается, что у него застрял патрон в браунинге, а первая лошадь, на которой ехал т. Иванченко, испугавшись первых выстрелов, понесла дальше в лес, но коляска за­дела за что-то и перевернулась. Тов. Иванченко побежал ее догонять, и когда вернулся, уже все было кончено. Начинало светать. Это было 12 июня, но было почему-то очень холодно. Мы только стащили их вместе, в сторону от дороги, завалили прутьями и уехали в Мотовили­ху. Зарывать ездили на другую ночь т. Жужгов с одним надежным ми­лиционером, кажется Новоселовым.

Когда ехали обратно, то я ехал с т. Иванченко вместе, разгова­ривали по этому случаю, были оба очень хладнокровны, только я за­мерз, т. к. был в одной гимнастерке, с часами на левой руке, почему меня, когда мы были еще в номерах, приняли за офицера, почему потом из показаний бывших в номерах и говорили, что М. Романова похитили какие-то офицеры. Это, конечно, с испугу и быстроты похи­щения.

На другой день весть о похищении М. Романова быстро облетела весь город. Говорили, что похитили какие-то офицеры. Но никто не мог точно сказать, кто именно. Свои, партийцы, также не знали никто, кроме очень небольшого кружка товарищей. Были и такие, которые ругали ЧК, что они прокараулили. В местной газете было написано также, что похищение произведено неизвестными лицами, а заведую­щий номерами показал определенно, что похищением командовал ра­неный офицер, т. к. он видел на левой руке нашивки, какие носили ра­неные офицеры на левой руке.

Кроме самого Мих[аила] Романова, его секретаря, с ними прожива­ли еще двое из его свиты: одного я видел в форме моряка - пожилой, другой в штатском - тоже не молодой. Они остались в номерах, и что дальше было с ними, я не знаю, слышал только, что допрашивали, ка­ким образом произошло похищение.

15/II 24 г.
Член РКП(б) № 179561
А. Марков.
Верно: секретарь Пономарев

Архивная коллекция В. С. Колбаса (г. Пермь). Д. 39. Л. 32-34. Автограф.