ГЛАВА 3

Бездонные дороги. Каменец-Подольский

Кампания весны 1944 года осталась одной из самых малоизвестных для российского читателя. Между тем, хотя это не бросалось в глаза, серия сражений на Украине оказалась необычайно важной для всего хода войны. Дело в том, что к весне 1944 года Советский Союз подошел серьезно потрепанным. Лозунг «Наши силы неисчислимы!» к этому моменту звучал не столь уж бесспорно. Слишком многое и слишком многие были потеряны в 1941-м и 1942 годах, слишком дорогой ценой пришлось платить за успехи кампании 1943 года. Силы вермахта, людские ресурсы Германии до сих пор умалялись медленнее, а огромные пространства, завоеванные немцами за время блицкригов, могли стать для них глубокой и надежной «подушкой безопасности». Однако именно к весне 1944 года соотношение потерь на Восточном фронте начало быстро меняться. Вермахт обладал колоссальным запасом прочности, но теперь он начал иссякать.

В 1944 году Ставка приняла необычное, но в конечном итоге оправдавшееся принципиальное решение. Весной 1942 и 1943 годов распутица приостанавливала боевые действия. Однако на этот раз никаких серьезных «перекуров» не было. Наступления велись прямо в непролазной грязи.

Уральский добровольческий корпус провел в тылу долгое время. В кампанию 1943 года его бросили в бой недостаточно подготовленным. Теперь, когда добровольцы провели несколько месяцев в спокойной обстановке, готовясь к боям, они могли продемонстрировать более высокий уровень навыков, чем прежде. 4-й танковой армии и уральцам в ее составе предстояло стать одним из таранов для сокрушения немецкой группы армий «Юг».

План Ставки выглядел как классическая операция на окружение. Две крупных группировки охватывали немецкие войска между Проскуровом и Каменец-Подольским, окружали и уничтожали. Пермские подразделения входили в правую «клешню», наступавшую северо-западнее и западнее Проскурова с севера на юг.

В начале марта 1944 года Молотовская бригада вышла в исходный район – Сураж. Сразу дала знать о себе погода. Оттепель делала невыносимо трудными любые маневры. По раскисшим грязевым рекам войска продирались к исходным позициям еще даже без противодействия противника. На маневры в грязи тратилось море дизельного топлива и бензина. К началу боевых действий пермская бригада имела 0,25 заправки горючего[1] – в ситуации весны 1944 года самое обычное дело.

Уральцам предстояло не пробивать фронт, а войти в уже проделанный прорыв. Наступление корпуса возглавляли свердловчане (61-я гв. танковая бригада) с 29-й гв. мотострелковой бригадой и молотовским минометным полком. К началу атаки успели не все. Когда наступление уже шло, многие танки и машины все еще преодолевали великие грязи в тылу. К тому же, атаковать предстояло с плацдарма за речкой Горынь, через которую пришлось аврально достраивать переправы для тяжелой техники. В документах штаба пермской бригады расстроенно писали: «Марш был совершен в очень трудных условиях, колесный транспорт совершенно не мог пройти из-за грязи, буксировать танками не было возможности»[2]. Даже к 8 марта на передовой из всей бригады находилось всего 10 танков Т-34 (из 44) без единого автомобиля. Одну из танковых рот вообще использовали в качестве транспортной: тридцатьчетверки тянули на себе грузовики с горючим и продовольствием, а вскоре танки начали сами перевозить на себе бочки с горючим. В самом начале наступления положение пермяков выглядело невесело: в атаку можно послать единичные машины, боекомплект есть только, собственно, у танков, десанту почти нечем даже стрелять. О бытовых условиях нечего и говорить. Бойцы питались у населения, помыться было негде. Над полями сражений висел туман, солдаты ходили продрогшие и голодные. В это время тыловые дороги были забиты застрявшими машинами, орудиями и даже танками.

Однако ровно те же проблемы действовали и на противника. Среди бездонного чернозема немцы не смогли даже создать сплошную линию фронта. Поэтому даже теми силами, которые есть, пермская бригада смогла успешно наступать. Первые дни пермская 62-я гв. танковая бригада шла во втором эшелоне корпуса. В этот момент Молотовскую бригаду перебросили в распоряжение 3-й танковой армии генерала П. С. Рыбалко, и она некоторое время вела свою войну, отдельно от основных сил своего корпуса. Однако пермские части не полностью отделились от корпуса. 3-й батальон 29-й гв. мотострелковой бригады продолжал идти с главными силами и вскоре поучаствовал в одном из самых важных столкновений этой битвы.

На последнем дыхании. Фридриховка и Волочиск

Мотострелки 29-й бригады (в т. ч. молотовский 3-й батальон) вместе со свердловчанами втянулись в тяжелый бой за Волочиск и Фридриховку. Эти городки находятся на железной дороге западнее Проскурова. Поезда в условиях распутицы были единственным надежным транспортом, и перебитая магистраль стала серьезной угрозой для коммуникаций всей группы армий «Юг». Однако контратаковать уральцев немцы могли только такими же отдельными частями, сумевшими с великими трудами добраться до позиций советских войск. По иронии судьбы, будущее армий в сотни тысяч людей решала схватка боевых групп всего по несколько сот человек. Волочиск был оставлен, местом главного боя стала Фридриховка, поселок с прочными каменными зданиями. Во Фридриховке уральцы оказались в полуокружении, пути подвоза были отрезаны. Связь с тылом поддерживали по переправе через реку Збруч, но немцы захватили район сахарного завода рядом с ней и полностью блокировали отряды двух бригад во Фридриховке. Уральцы не могли рассчитывать на подвоз боеприпасов, голодали, но и сами позицию на немецких путях подвоза не отдавали. Пермский 3-й мотобат 29-й бригады даже пытался отбить назад Волочиск, но успеха не имел.

Однако для немцев картина выглядела ничуть не веселее. Формально на Фридриховку бросили 7-ю танковую дивизию. На практике, по немецким данным, до поля боя в первые дни сражения доехали только 8 танков – зато это были «Тигры» и «Пантеры». Поддержку бронетехнике немцев оказывали несколько разрозненных батальонов и рот. Фактически весь вопрос сводился к тому, кто раньше начнет задыхаться без снабжения. Немцев коллапс постиг раньше. Уже вечером 7 марта в 7-й танковой дивизии вермахта оставалась на ходу одна «Пантера», один «Тигр» и один средний танк Pz-4[3]. Атаки противника начали слабеть.

Роль двух уральских бригад в сражении за немецкие коммуникации сложно переоценить, однако их спасло в том числе то обстоятельство, что уральцы были в авангарде не одни. Восточнее в схожем положении дрался 6-й гв. мехкорпус, и немцы перенесли свои контратаки на него. Очень вовремя: у отсеченных бригад подходили к концу боеприпасы, и, чтобы останавливать «Тигры», уральцы уже готовили «коктейли Молотова». Своеобразным апогеем участия уральских мотострелков в битве за железную дорогу стал день 11 марта. До крайности измотанные мотострелки сумели ночным контрударом вернуть Волочиск при поддержке последних танков свердловчан и собранных для помощи других частей.

На пике боев за железную дорогу произошла резкая смена командования корпусом и армией. Кратковременная потеря Волочиска разъярила Ставку, и командующий Уральским корпусом генерал Родин был снят с командования. Больше серьезных назначений он не получал. По иронии судьбы, его карьера закончилась 10 марта, всего за день до окончательного перехода Волочиска в руки РККА. В те же дни получил тяжелое ранение командарм Василий Баданов. 4-ю танковую армию возглавил Дмитрий Лелюшенко. Этот генерал доведет ее до Берлина и Праги, а пока ему предстояло вступать в командование в очень сложной ситуации, прямо в ходе наступления. Уральский корпус в свою очередь возглавил Евтихий Белов. Белов был чрезвычайно опытным танковым командиром. Он руководил танковым полком еще летом 1941 года, затем небыстро, но вполне уверенно рос в должностях, и с июля 1943 года служил в 4-й танковой, так что уральцев он хорошо знал. Корпус получил командира, во главе с которым ему предстояло воевать многие месяцы.

Возвращение советских войск в Волочиск заставило немцев примириться с реальностью. Части РККА удержали железную дорогу. Это означало множество неприятных последствий для всей группы армий «Юг». С высоты нынешнего взгляда можно сказать, что с генералом Родиным Ставка обошлась, скорее, несправедливо. Уральцы под его командованием сумели добиться решительного результата и перерезать важнейшую железнодорожную ветку. Волочиск не имел здесь никакого значения, кроме символического: Фридриховка, конечно, намного меньше по размеру, но, в сущности, где именно прервать немцам снабжение, было безразлично, да и успешная контратака на Волочиск состоялась быстро. Причем все это проделывалось в отвратительных условиях и фактически без артиллерии, которая просто отстала в грязи и не могла никого поддержать. Как бы то ни было, результат был достигнут: уральцы создали огромную угрозу флангу немецких войск в районе Проскурова. Русские дотянулись до железной дороги буквально двумя пальцами, но этими пальцами сжали противнику глотку и сумели не отпустить.

Между тем Молотовская 62-я гв. танковая бригада вела свою войну в отрыве от главных сил корпуса.

Одиссея 62-й гвардейской бригады

Пермскую 62-ю гв. танковую бригаду разрезали на части. Основные ее силы передали в состав 7-го гв. танкового корпуса для рывка на юг, в обход Проскурова. К этому моменту 62-я гвардейская танковая бригада, еще не вступив в бой, располагала такими силами, будто ее избивали в многодневных сражениях: 10 боевых машин и 107 человек[4]. Остальные отстали. Боеспособные силы бригады ехали, увешанные бревнами для самовытаскивания из грязи, бочками с дополнительным горючим и ящиками снарядов: пропихнуть вслед за танками машины со всеми этими грузами было нереально.

Однако пермяки стартовали неплохо. Несмотря на дикую усталость после грязевых ванн по дороге, 8 марта молотовцы начали с быстрой атаки на местечко Красилов. Пермяки на танках разведали подходы и внезапно атаковали на скорости. Один из танков подорвался на фугасе, но внезапность атаки сработала: немцев удалось взять врасплох и заставить отступать, бросая все, что нельзя унести. Унести не удалось довольно много: в городке взяли противотанковую батарею, самоходку, обозы. Однако одним из самых ценных трофеев был сам по себе городок с целыми зданиями. Танкисты получили чрезвычайно ценную возможность поспать несколько часов под крышами. Следующий бой – в селе Западинцы – прошел не так блестяще. Немцы не приняли боя на подступах к селу и отступили за гребень высотки, делившей село пополам. Как только один из танков поднялся на гребень, он тут же был расстрелян из засады самоходными орудиями. Командир наступавшего батальона майор Красильников решил, что танк подорвался на мине, и отправил вперед второй танк, тоже быстро сожженный. После этого Красильников вместе с комбригом Денисовым приняли спорное решение. Танковые экипажи спешились и вместе со всеми, кто вообще был в состоянии держать оружие, ближе к темноте отправились на зачистку деревни с автоматами и гранатами в руках. Этот странный прием неожиданно оправдал себя: в пешем строю танкисты обошли засаду и захватили немецкие самоходки, подойдя к ним в упор. Только после этого стало возможно похоронить погибших танкистов. Командир первого танка, младший лейтенант Лихолитов, как оказалось, сумел вылезти из горящей машины и был застрелен неподалеку, пытаясь уйти по колее…

Пехотный штурм в Западинцах шел медленно. Пермяков и так было мало, к тому же приходилось делать перерывы, ожидая, когда из тыла смогут продраться новые танки с боеприпасами. Во время штурма немцы спалили еще один танк – лейтенанта Шелемотова. Снаряд оторвал голову механику, пролетел через весь танк между ногами командира и попал в двигатель. Танк продолжали обстреливать, а немцы попытались захватить или уничтожить экипаж, так что уцелевшим танкистам пришлось буквально выкатываться под огнем через люк. Во время этого броска погиб радист, двое уцелевших скатились на моторное отделение, а оттуда под танк. Пехоте пришлось вести целый отдельный бой за собственных товарищей, оказавшихся под огнем на нейтральной полосе[5]. Во время боев в Западинцах у пермяков погиб командир 2-го танкового батальона майор Красильников. Он был убит, пытаясь в пешем строю разведать маршрут.

Чего пермяки поначалу не знали, так это того, насколько крупный гарнизон находится в Западинцах. В селе были захвачены пленные двух разных пехотных полков. Более того, нацисты энергично контратаковали. Молотовцы поставили в строй всех, включая писарей, телеграфистов и офицеров штаба. Даже начштаба бригады майор Макшаков воевал в общем строю как пехотинец. Макшаков вообще без особого трепета относился к смерти: командовать из первого ряда и лично вести огонь из стрелкового оружия для него вошло в привычку, которой он не изменял до последнего дня войны. В Западинцах действительно были важны каждая пара рук и каждый ствол оружия. На ходу имелись одиночные танки, носившиеся по селу из конца в конец. Совсем не великий населенный пункт стал небольшим «Сталинградом». Правда, к утру 12 марта туда прибыли несколько танков из тыла, прорвавшихся сквозь грязь, и ценнейший актив – мотострелковая бригада. Бронетехники у немцев на фоне предыдущих боев уже почти не оставалось, и это решило исход дела: немцам пришлось отступить после общей атаки.

Решение передать пермскую танковую бригаду в соседнюю армию изначально было сомнительным. Взаимодействие было не отработано, а ремонтно-эвакуационные подразделения предпочитали обслуживать приданную часть по остаточному принципу. К тому же дробление сил продолжилось, и 1-й танковый батальон Молотовской бригады под командой капитана Андреева ушел вообще в отдельный поход вместе с 9-м мехкорпусом армии Рыбалко. Такое растаскивание уральского корпуса можно объяснить только безумно плохим состоянием дорог, когда на решение той или иной задачи бросали просто те силы, которые могли приискать, вне зависимости от их принадлежности. Как бы то ни было, батальон Андреева с ротой автоматчиков получил приказ наступать в сторону Холодца. Это поселок к западу от Красилова, где воевали основные силы пермской бригады, и на северо-восток от Волочиска, где действовали основные силы Уральского корпуса. 7 марта батальон выбил из Холодца части элитной дивизии СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер»[6] – пленных из ее состава особо отметили в документах. Как будто все шло хорошо, но теперь капитан Андреев обнаружил, что связи с родной бригадой и командованием корпуса, к которому его прикомандировали, нет. Вскоре батальон снова передали с рук на руки – в 17-ю мехбригаду, воевавшую поблизости. Однако и там он не задержался и 9 марта отправился в 52-ю бригаду 6-го гвардейского танкового корпуса. Можно сетовать на полный беспорядок, царивший в войсках, наступавших на юг, однако на немецкой стороне творилось ровно то же самое – и по тем же причинам. Капитан Андреев пожал плечами и начал поддерживать танкистов 6-го гвардейского. Забавно, что, похоже, сами офицеры батальона уже не совсем четко понимали, кому подчиняются: в журнале боевых действий упорно пишется о 7-м танковом корпусе, хотя 52-я бригада относилась именно к 6-му. Однако самое удивительное во всех этих хаотичных перебросках и переподчинениях состоит в том, что батальон Андреева успел ровно туда и тогда, где и когда он был нужен. На этот момент батальоном отряд Андреева можно было назвать очень условно: он насчитывал 9 танков и 60 пехотинцев десанта[7]. Однако в условиях эпической битвы в грязи это могла быть огромная сила, если ее доставляли туда, куда необходимо. 12 марта пермский батальон вместе с 52-й бригадой прорвался на железную дорогу между Проскуровом и Каменец-Подольским, и таким образом воспрепятствовал отходу из Проскурова на юг. На железной дороге пермяки перехватили и расстреляли эшелон с бесценным для немцев горючим. Дальше продвинуться не удалось, поскольку в этом районе немцы имели боевую группу с «Тиграми». Батальон Андреева отбил контрудары, которые немцы начали уже на следующий день, после чего получил приказ возвращаться в родной 10-й гв. уральский корпус и с облегчением покинул окрестности Проскурова.

Конечный смысл этих боев состоял в очистке от немцев района вокруг Староконстантинова и Проскурова. Эту задачу выполняли уже без пермяков: 62-я гв. танковая бригада после еще нескольких небольших боев вернулась в свой корпус. В каком-то смысле это можно назвать и везением: самые свирепые контрудары немцев под Проскуровом обрушились не на молотовцев. Капитан Андреев со своим батальоном вообще избежал сомнительного удовольствия вскоре попасть в локальное окружение вместе с 52-й бригадой. Лишенные помощи своего корпусного тыла, пермяки неминуемо понесли бы более тяжелые потери, чем в нормальной ситуации. Как бы то ни было, 62-я Молотовская бригада возвращалась «домой».

Надо заметить, молотовцы произвели отличное впечатление на свое временное командование. Генерал-полковник Рыбалко, возвращая пермскую бригаду в родной корпус, объявил благодарность танкистам и подчеркнул «исключительную настойчивость и умение организовать бой»[8]. Ему вторил командир 7-го гв. танкового корпуса генерал Иванов. Наконец, отдельной благодарности удостоился батальон капитана Андреева за «исключительную выдержку и дисциплинированность».

Стояние под Фридриховкой

После возвращения «блудного сына» в корпус УДТК начал готовиться ко второму этапу операции. На этот момент отношение Ставки к 10-му гвардейскому было незаслуженно кислым из-за злосчастной истории с Волочиском. Однако всего через несколько дней корпусу предстояло полностью снять с себя все обвинения и отодвинуть скептиков в угол.

Несколько дней после 12 марта, когда уральцы вышли из боя, основные силы корпуса сидели на месте и только отбивали контратаки под Фридриховкой. Положение со снарядами было более-менее пристойным, горючего оставалось мало, а вот есть было просто нечего, уральцы кормились, как указано в документах, «из местных ресурсов»[9]. При этом позиционные бои были крайне напряженными. Немцы активно использовали «Тигры», против которых эффективных средств было мало. 13 марта из-за них случилась беда с минометчиками молотовского 299-го полка: малоуязвимые тяжелые танки расстреляли сразу 8 минометных позиций. Во Фридриховке для отражения таких атак создали противотанковый район, в который включили даже один трофейный «Тигр». На следующий день немцы попытались повторить «террор-атаку» с «Тиграми», но въехали на минное поле и отошли после первых подрывов. Однако у уральцев заканчивались даже противотанковые мины: в распоряжении корпуса их имелось 16 (шестнадцать) штук.

Правда, длительное сидение на одном месте имело свои плюсы: тылы и артиллерия медленно подтягивались к уральскому корпусу. Они тут же втягивались в позиционные бои с немецкой пехотой и танками.

Эти стычки порядком раздражали Белова, так что 17 марта он организовал частную акцию возмездия. Части немецкой 68-й пехотной дивизии устроили несколько небольших атак и сильно выдались вперед, сократив нейтральную полосу и даже отбив несколько позиций. Наказание последовало незамедлительно. Выбравшийся слишком близко к позициям уральцев пехотный полк атаковали мотострелки 29-й гв. бригады, молотовский минполк, артиллеристы и дивизион «Катюш». С другой стороны Белов отправил в атаку челябинских танкистов (63-я гв. бригада). 188-й пехотный полк вермахта был охвачен и разбит. 68-я дивизия вермахта состояла в основном из молодых призывников, которым лишь недавно исполнилось восемнадцать, и внезапная энергичная контратака уральцев с разных сторон оказалась для них слишком мощной. Началась паника, противник попал в огневой мешок, одну из немецких пехотных рот буквально передавили танком, застигнув в чистом поле. В результате несколько сот солдат вермахта погибли, около 150 немцев попали в плен, победители взяли минометную батарею и захватили небольшой участок местности. Свои потери оценивались как незначительные – конкретно мотострелки лишились троих[10]. Кстати, немецкая 68-я пехотная дивизия стала одной из самых пострадавших в весеннем сражении. К середине апреля она была просто вырезана, потеряв более 90 % состава[11]. Заметная часть ее солдат полегла именно 17 марта.

Сидение в окопах и избиение пехоты противника в позиционных боях, конечно, не та задача, которой следует заниматься танковому корпусу. 20 марта последовал приказ на наступление в сторону Скалата. Этот старинный городок на юго-запад от Волочиска должен был стать «промежуточной станцией» перед главной целью уральцев – городом Каменец-Подольским.

Старая крепость

На 20 марта пермская танковая бригада находилась в селе Бела Корчма. Для весны 1944 года она имела очень неплохую комплектность – 23 боеготовых танка и 684 человека налицо[12]. Правда, горючего практически не было (0,1 заправка) и, как и прежде, на бесперебойное снабжение рассчитывать не приходилось. Другие части корпуса имели свои проблемы. Сильнее всего пострадала 29-я гв. мотострелковая бригада, ее 3-й батальон временно расформировали и за его счет доукомплектовали первые два. Минполк имел вполне приличное количество минометов – 25 штук, но всего 419 мин к ним. Погода лучше не стала, а местность характеризовали как «бездорожье, кроме одной полевой дороги, местами шоссированной».

Однако первая задача была выполнена быстро и даже рутинно, несмотря на всего одну «местами шоссированную» дорогу. Противником уральцев были та же самая 68-я пехотная дивизия, которой совсем недавно пересчитали все кости, и сильно потрепанная под Фридриховкой 7-я танковая. 21 марта стало днем молотовцев. Буквально за несколько часов 62-я гв. танковая бригада, мотострелки и 299-й минполк прошли сквозь немецкий фронт, как раскаленный нож сквозь масло, прорвались в Скалат и взяли его штурмом. Наступавшие рядом челябинцы тоже атаковали успешно. На следующий день ситуация стала хуже. Уральцы обходным маневром взяли следующий городок на пути, Гжималув, но дальше корпус вырвался вперед, сосед – 6-й мехкорпус – отстал. В результате немцы начали бить добровольцам во фланг из «Тигров», занимавших господствующую высоту. У пермяков потери были сравнительно небольшими, а вот челябинцам на открытом фланге пришлось солоно. Части несли потери, а командарма Лелюшенко подстегивал Жуков, в своей неповторимой свирепой манере требовавший наступать быстрее. Тем не менее, нельзя сказать, что эти бои были непродуктивными. Уральцы двигались вперед, причем наступление само по себе было губительно для немцев. «Генерал Грязь» воевал против обеих сторон, и отступающие части вермахта просто взрывали технику, которую нельзя было эвакуировать, включая драгоценные «Тигры». На дороге (правильнее было бы даже сказать в дороге) стояли сотни намертво увязших немецких автомобилей, тягачей, бронетранспортеров и даже танков и САУ. У уральцев были свои проблемы. Проблема с продовольствием по-прежнему стояла остро. В документах и корпуса, и его пермской бригады при перечислении трофеев, кроме захваченных орудий и танков, значится, например, «гурт свиней, спиртоводочный завод (неповрежденный)» и стадо скота[13] [14]. Впрочем, в основном уральцев занимало не поглощение приятных и полезных трофеев, а прорыв в тыл противника. 23 марта бои вели уже за Гусятин, это в полусотне километров к югу от исходных позиций. Пермская бригада захватила сразу 12 «Тигров» и «Пантер», брошенных из-за поломок, израсходования бензина и просто грязи. Это уже была настоящая маневренная война. Автотранспорт, как обычно, вяз в грязи и вставал перед разрушенными переправами, танки с десантом уходили вперед. Бригады уральцев катились на юг, встречая лишь слабое сопротивление, хотя имелись жертвы от ударов немцев с воздуха. Интересно, что добровольческий корпус брал очень мало пленных, захватывались буквально считанные люди, но трофеи собирались изобильные. Кстати, местные жители деятельно поддерживали это наступление. Иногда они даже пополняли ряды наступающих. Например, Антон Ковальский попал к минометчикам 29-й мотострелковой бригады таким образом:

«В штабе батальона тогда начальником был капитан Ефремов. Меня к нему привели. “А ты, – говорит, – с какого года? ” Я говорю: “С двадцать шестого”. – “М-м-м, не годится. Двадцать пятого мы брали…” Говорю: “Тогда я с двадцать пятого”. – “Это, – говорит, – сгодится”. Так они меня приняли в свой батальон» [15]

Грязь препятствует наступлению, но она же мешает эвакуировать что бы то ни было при бегстве. Так, 26 марта пермская бригада ворвалась в Закупну, взяв там всего шестерых не успевших уйти немцев, но зато 54 вагона боеприпасов, склады и два орудия. Все стремились к Каменец-Подольскому. Машины неприятеля, загромождавшие путь, сбрасывались с дороги. Проблема имелась только с боеприпасами и ГСМ. Причем в тылу уральцев оставалось много небольших групп из состава разбитых немецких частей, так что в приказах штаба 10-го гв. танкового корпуса прямо указываются требования вооружать автоматами и гранатами всех офицеров сопровождения снабженческих колонн[16]. Из-за тревоги командования за тылы пермская бригада не поучаствовала в штурме Каменца: ее старались держать несколько позади на случай осложнений на коммуникациях. Как вскоре оказалось, решение было правильным.

Впереди лежал главный приз мартовского сражения – Каменец-Подольский. Этот старинный город со своей знаменитой средневековой крепостью очень удобен для обороны: внутри много каменных зданий, подходы прикрываются рекой Смотрич с обрывистыми берегами. Однако уральцы и вообще 4-я танковая армия слишком быстро прорвались в немецкие тылы. Отступить в город никакие крупные немецкие части просто не успели. Если бы немцы сосредоточили в городе значительные силы, уральцам вряд ли удалось бы взять его без основательной подготовки. В мотострелковой бригаде осталось очень мало людей в строю, в танковых бригадах имелось по несколько танков и самоходок. У свердловчан на ходу имелось четыре боевых машины, из которых только две имели исправные орудия, пермяки в случае чего могли бы поддержать их только шестью танками и еще несколько догоняли. Гарнизон Каменца насчитывал, по оценкам штаба уральцев, не менее 5 тысяч человек[17].

Однако город рухнул к ногам победителей, как спелый плод. Вечером 25 марта мотострелки 29-й бригады при поддержке молотовских минометчиков форсировали Смотрич, разминировали мост и захватили плацдарм. За ними на другой берег пошли танки челябинцев и свердловчан. Одновременно с уральцами в город ворвался 6-й гв. мехкорпус. К 22 часам организованное сопротивление в городе было сломлено, а наутро Каменец-Подольский был полностью очищен от нацистов.

Это был королевский трофей, один из лучших за время операций уральцев. В Каменце было взято 4 тысячи автомашин, более 500 мотоциклов, тысяча пленных (включая 600 раненых в госпитале) и 10 складов с разнообразным имуществом. О реальной численности гарнизона можно судить по захваченному стрелковому оружию – более 2400 стволов[18]. Немцы оказались совершенно ошарашены таким быстрым прорывом. 27 марта в честь освободителей салютовали в Москве.

Однако прорыв советских танков в Каменец означал не просто освобождение крупного города. Каменец-Подольский – это узел дорог, на который было завязано снабжение 1-й танковой армии вермахта. Теперь она находилась в полуокружении, и котел быстро замыкался. Но у проблемы имелось и еще одно измерение. 4-я танковая армия проскочила глубоко в тыл к немцам, и теперь уже ее коммуникации оказались под угрозой. Танковая армия Лелюшенко взяла Каменец очень небольшими силами. В намечающемся котле оставалось более двух десятков немецких дивизий, почти половина которых – танковые, но их коммуникации были перерезаны, напомним, бригадами, чьи боеспособные танки можно было в буквальном смысле посчитать по пальцам. Ситуация с боеприпасами была просто критической, минометчики имели 80 мин (не на ствол, а в сумме), дивизион «катюш» – на один залп. Людей едва хватало, чтобы удерживать хотя бы сам город. Несколько пародируя У. Черчилля, можно сказать, что никогда еще столь многие не были окружены столь немногими, но гарнизону Каменец-Подольского было не до шуток.

Немцы тут же перешли к контратакам. Перипетии прорыва 1-й танковой армии из окружения сами по себе не являются предметом данной работы, но пермские части оказались на острие удара немцев. Молотовская танковая бригада оказалась чуть ли не в самом тяжелом положении: она находилась в Гусятине, отдельно от прочих сил армии. Гусятин находится на полпути между Каменец-Подольским и исходными позициями наступления, а советские стрелковые дивизии продирались на Каменец и позиции 4-й танковой армии очень медленно.

В конце марта котел к востоку от Каменец-Подольского окончательно стал реальностью. 23 немецких дивизии, включая 10 танковых, были изолированы. Однако положение уральцев было вовсе не уникальным: вокруг немецких сил в окружении стояло крайне жидкое оцепление, имевшее мизерное количество боеприпасов и топлива. К тому же советская сторона радикально неверно определила направление прорыва немцев. Вместо удара на юг, где их ожидали, немцы бросились на прорыв к западу. Молотовская бригада вышла из Гусятина на Каменец к основным силам армии, но по дороге в районе деревни Езержаны оказалась на пути у настоящего «стада бизонов». Через позиции пермяков перекатывались массы рвущихся к спасению немецких войск. На бригаду в несколько сот человек и успевшую подойти в этот район малочисленную стрелковую дивизию наступали главные силы 13-тысячной 1-й танковой дивизии вермахта и еще нескольких менее крупных соединений. К счастью, задачей немцев было просто пробиться на волю: пермяки вместе со стрелками отошли в лес в трех километрах западнее Езержан, встали в круговую оборону и несколько дней отбивали атаки немцев, пытавшихся по дороге своротить этот редут. Александр Попов, снайпер бригадного мотобата, рассказывал:

«Каждодневно мы выдерживали контратаки. Люди измотались, чуть ли не половина танков вышла из строя. Танкисты с подбитых машин перебирались на уцелевшие и становились десантниками».

«Сильнее голода мучила неизвестность, – рассказывал старшина Иван Никонов. – Долго ли придется нам отсиживаться в этом лесу, что собираются предпринять против нас немцы?»[19]

Всего молотовцы отбили 20 атак и, по собственным данным, перебили до 2 тысяч солдат и офицеров вермахта[20]. 8 апреля бригада вместе со стрелками вышла из окружения. По словам того же снайпера, это удалось сделать благодаря кстати начавшейся весенней вьюге. Противодействие немцев было слабым, заслон пришлось сбивать только в одной деревне. Боеприпасов почти не оставалось, так что некоторые мотострелки шли в атаку с ножами в руках. Однако немцы, судя по всему, находились в столь же удручающем положении и удержать 62-ю гв. бригаду не смогли. Тяжелых людских потерь при этом маневре документы пермской бригады не фиксируют. Прорыв молотовцев не обошелся без доли удачи, но везет тому, кто везет. Когда молотовцев отсекли от основных сил, комбриг Денисов заявил, что драться они будут до последнего патрона, и это обещание выполнил буквально. К моменту выхода из кольца в графе «обеспеченность боеприпасами» в документах Молотовской бригады значилось «нет» по всем позициям[21]. Пермяки выстрелили в немцев абсолютно все, что у них было, и кроме того, вероятно, именно их бронетехника спасла от коллапса стрелковую дивизию.

В это время в самом Каменец-Подольском солдаты 4-й танковой даже не могли обстрелять аэродром, которым пользовались немцы: было нечем. Для пополнения строевых частей генерал Белов пошел на крайние меры. В пехоту записали даже отдел СМЕРШ, полевую прокуратуру, отдел кадров и персонал трибунала. Надо сказать, уральцы действовали активно и пытались делать вылазки из Каменца. Однако снаружи пыталось прорваться на запад такое бурное море немецких пехотных и танковых частей, что им можно было разве что наносить более или менее серьезный урон. Каменец-Подольский был крупным узлом дорог с переправами, так что немцы пытались пробиться в город, хотя бы чтобы дать дорогу транспорту. В эти дни в приказах Белова появляются очень жесткие ноты. Так, командующий корпусом обещает расстрел на месте оставившим свою позицию. Надо заметить, в его положении это был вполне обоснованный приказ: снаружи Каменец-Подольского находилась огромная армия. Вдобавок сохраняла активность немецкая авиация. Именно в результате воздушного налета во время обороны Каменец-Подольского погиб командир 29-й гв. мотострелковой бригады полковник Смирнов.

По словам полковника Лозовского, начальника штаба Уральского корпуса, чтобы облегчить положение с боеприпасами, прямо в занятом Каменце-Подольском местные рабочие начали изготовлять противотанковые средства. Полковник не конкретизировал, что именно имеется в виду, но, скорее всего, речь идет о «коктейлях Молотова» – бутылках с зажигательной смесью, благо, разнообразных горючих материалов на захваченных складах хватало. Другим источником вооружения и боеприпасов стали трофеи[22]. В дело шло абсолютно все, что могло быть использовано.

Бои за Каменец-Подольский длились несколько дней, но все в итоге остались при своих. Немцы не смогли использовать город для прорыва на запад, но и изолированные советские войска причиняли серьезный урон только тем немецким частям, что пытались пробиться в сам город. Впрочем, таковых хватало: попытки немцев прорваться советские источники описывают словами «не считаясь с потерями». Последние немецкие части покинули позиции перед Каменец-Подольским 2 апреля. Неделю спустя к своим вышли отрезанные у Езержан пермяки из 62-й гв. танковой бригады. Отдельно от прочих сил уральского корпуса в ближайшие дни действовал 299-й минполк. Минометчики сразу после деблокады Каменца отправились поддерживать 147-ю стрелковую дивизию, воюющую в районе Тернополя. Дивизия была крайне истощена боями и насчитывала всего около 4 тысяч человек, поэтому помощь тяжелыми 120-мм минометами пермяков оказалась крайне уместной. Минометный полк получил по итогам этого небольшого сражения наименование «Тернопольский». Сам Тернополь с окруженными внутри немецкими частями остался в стороне, однако благодаря активности советских войск на периферии этого маленького котла он так и не был деблокирован немцами. Сложное маневренное сражение закончилось.

Битва под Каменец-Подольским стала настоящим испытанием на прочность для Уральского корпуса. Сражение пришлось вести в необычайно сложных условиях против все еще сильного многочисленного противника. Котел под Каменец-Подольским считается в немецкой и, шире, западной историографии примером образцового прорыва из окружения. Над созданием оптимистичной для немцев версии событий особенно потрудился фельдмаршал Эрих фон Манштейн, подчиненные которого, собственно, и пробивались из котла. Надо отметить, фельдмаршал был крайне заинтересованным лицом. В момент, когда уральцы прорывались к Каменец-Подольскому именно он, а не Гитлер, отдавал приказы в стиле «ни шагу назад!» и после войны не пожалел чернил, дабы убедить публику, что ничего особенно ужасного с попавшими в котел войсками не случилось.

Полного уничтожения окруженной группировки действительно не произошло. Однако для РККА это сражение стало крупным и несомненным успехом, а для противника, соответственно, масштабной неудачей. Ряд немецких соединений, включая элитный «Лейбштандарт», были избиты до полной утраты боеспособности. Людские потери ряда дивизий доходили до 70–90 % состава, всего немцы считали небоеспособными после прорыва 10 своих дивизий[23]. Что же касается техники, то побывавшая в котле 1-я танковая армия, пожалуй, перестала быть армией и точно перестала быть танковой. На момент выхода из окружения количество бронетехники в пробившихся из котла немецких дивизиях можно было считать по пальцам. В частности, прорвавшаяся через позиции пермской бригады 1-я танковая дивизия вермахта оставила в окружении все танки до единого[24]. Эту сторону событий Манштейн и вообще немецкие мемуаристы предпочли по возможности сгладить.

Между тем, люди, прошедшие по бездонным дорогам вокруг Каменца, описывали просто-таки терриконы разбитой и брошенной техники вермахта. «Мы пробивались по дорогам, полностью забитым немецкой техникой. Мы раскидывали эти машины по сторонам дороги, расчищая путь нашим частям» – рассказывал солдат 29-й гв. мотострелковой бригады[25]. В своеобразной манере успехи советских войск признал также Адольф Гитлер. Прямым результатом сражения на западе Украины стала отставка командующего немецкой группой армий «Юг» Эриха фон Манштейна. Фельдмаршал потерял свою должность 2 апреля, как раз в тот день, когда немцы отходили от Каменца.

Вероятно, лучшее описание пейзажа после битвы оставил Константин Симонов, побывавший под Каменец-Подольским в те дни:

«Последнее, как это ни странно звучит, отрадное для глаз обстоятельство, связанное с отвратительным состоянием дорог: все они загромождены следами немецкого отступления. Мое воображение уже давно трудно удивить подобными вещами, и все-таки, попав сюда, я день за днем поражаюсь количеству брошенных немцами машин всех марок и систем – и боевых, и транспортных. Тут и пресловутые «Тигры», и «Пантеры», и сожженные, и целые, и танки более старых типов, и самоходные пушки, и огромные бронетранспортеры, и маленькие транспортеры с одним ведущим колесом, похожие на мотоциклы, и огромные тупоносые, краденные во Франции грузовики «рено», и бесконечные «мерседесы», и «опели», штабные машины, рации, походные кухни, зенитные установки, дезинфекционные камеры (…) Местами посреди всего этого почти невозможно проехать. У мостов и на обрывах валяются сброшенные вниз с дороги горы разбитого железа, бывшего когда-то машинами. Их пришлось сталкивать с дороги в обе стороны, чтобы пройти и проехать, потому что местами они стояли, застряв на дорогах, в три и в четыре ряда. На одной из этих дорог, вблизи от границы, я испытал мстительное чувство. По ней в сорок первом году отступала одна из наших легких танковых дивизий. Немцы замкнули ее тогда в кольцо, бросили на нее свою авиацию и тяжелые танки, и эта дивизия целиком погибла на этой дороге.

Тогда, в сорок первом году, убрав с дорог все свои разбитые и сожженные машины, немцы оставили наши погибшие танки для обозрения на самом виду и даже местами для большего эффекта стащили эти маленькие исковерканные зеленые машины поближе друг к другу и целыми вереницами поставили их на самых заметных местах – на холмах и на поворотах дорог. Так они и простояли там до нынешней весны. И вот теперь, когда проезжаешь мимо всего этого и видишь тут же, поблизости от этих маленьких зеленых машин, заржавевших от трехлетних снегов и дождей, всю ту разбитую и брошенную немецкую технику, о которой я сказал, трудно не поддаться мстительному чувству!»[26]

Что касается пермских подразделений Уральского корпуса, они оказались на высоте положения. Несколько раз они попадали на самые острые участки и действовали, без преувеличения, блестяще. Для всего Уральского корпуса бросок к Каменец-Подольскому может считаться одной из главных и одной из самых эффектных побед. Битва в грязи увенчалась блестящим успехом.

Примечания:

↩1. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 9.

↩2. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 12.

↩3. Исаев А. В. Котел Хубе: Проскуровско-Черновицкая операция 1944 года. М.: Яуза-каталог, 2017.

↩4. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 13.

↩5. Шелемотов А. Брони горячей след. Пермское книжное издательство, 1989.

↩6. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 17.

↩7. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 18.

↩8. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 29-31.

↩9. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 21.

↩10. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 28.

↩11. Исаев А. В. Котел Хубе: Проскуровско-Черновицкая операция 1944 года. М.: Яуза-каталог, 2017, со ссылкой на NARA.

↩12. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 19.

↩13. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 43.

↩14. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 20.

↩15. От солдата до генерала. Воспоминания о войне. Том 2. М.: издательство МАИ, 2003.

↩16. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 47.

↩17. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 49.

↩18. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 69. Л. 51.

↩19. Подвиг пермских танкистов / сост. И. А. Кондауров. Пермь: Книжное издательство, 1970. С. 187–198.

↩20. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 22.

↩21. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 23.

↩22. Резник Я. Добровольцы Урала. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1980.

↩23. Так, по данным А. В. Исаева, на основании немецких документов, 208-я пехотная дивизия вермахта насчитывала после сражения 3 тыс. человек, 96-я – 3 тысячи человек из 12,4 перед началом сражения, 291-я – 8 из 16 тысяч, 68-я – 705 человек из 10,8 тысячи, «Лейбштандарт Адольф Гитлер» – 1500 человек из 12,4 тысячи.

↩24. Хаупт В. Сражения группы армий «Юг». М.: Яуза, Эксмо, 2006.

↩25. Турчанинов А. В. Мы победили. Екатеринбург: Сред.-Урал. кн. изд-во, 2018.

↩26. Симонов К. М. Разные дни войны. Дневник писателя. М.: Художественная литература, 1982.