ГЛАВА 4

Злые улицы. Львов

После того, как уральцы поучаствовали в увольнении фельдмаршала Манштейна, они получили существенную передышку для восстановления сил перед летней кампанией. Для пермяков ближайшие недели прошли спокойно. 62-я гв. танковая бригада расположилась лагерем в лесу под Тарнополем. В апреле она получила новую технику – танки Т-34-85, которые в документах бригады проходят как Т-34а. «85»-е были вершиной эволюции «тридцатьчетверки». Главным отличием от старой версии было мощное орудие калибром 85-мм, позволявшее поражать большинство целей на типичной дистанции танкового боя, включая «кошачий зоо-парк» – «Тигры» и «Пантеры». Еще одним достоинством этих машин была высокая механическая надежность, способность выдерживать длительные марши. Правда, такие марши становились испытанием не только для техники, но и для солдат. В танках приходилось буквально жить. Многие относились к своим машинам с долей сентиментальности. Например, Тит Кононец назвал свой танк «Орленком» – в честь собственного коня, на котором ездил до войны.

В конце апреля пермяки осваивали новую технику, вели боевую подготовку, срабатывались с молодым пополнением, наконец, солдаты получили возможность хотя бы помыться. 27 числа небольшой отряд Молотовской бригады (взводы разведки и саперов) использовали для облавы на бандеровцев. Бандеровцев не нашли, зато обнаружили два десятка разных винтовок, ящик патронов и ящик ручных гранат.

К лету 1944 года Уральский корпус находился в достаточно хорошей форме, чтобы участвовать в грандиозном летнем наступлении. Красной Армии предстояло разгромить в цепочке котлов сразу несколько групп армий вермахта. Такие амбициозные планы до сих пор ни разу не удавалось реализовать. Однако к середине 1944 года соотношение сил кардинально поменялось.

Летом 1944 года вермахт страдал от тотальной нехватки резервов. Танковые и танко-гренадерские[1] дивизии превратились в «пожарные команды», метавшиеся по всему фронту. В советской исторической литературе постоянно упоминалась борьба за стратегическую инициативу, но редко когда читателям объясняли, что это такое и какие практические последствия имеет ее утрата. А происходило следующее. Уход вермахта в глухую оборону позволял советскому командованию выбирать место для следующей операции, причем противнику приходилось угадывать, где начнется новое наступление и какого масштаба оно будет. В случае, если угадать не удавалось, слабый участок фронта оказывался разорван, части, обороняющиеся на нем, – разбиты или даже полностью уничтожены, а резервы подходили по частям, вступали в бой с ходу и также несли тяжелые потери.

Летом 1944 такая «игра в угадайку» кончилась для немецких вооруженных сил полной катастрофой. В июне немцы ожидали крупного наступления на западе Украины – развития успехов весны. Именно туда собрались наиболее многочисленные подвижные резервы вермахта, крупные силы авиации. К тому же на Украине силами вермахта командовал ценный кадр – фельдмаршал Модель, сменивший фон Манштейна. Модель считался признанным специалистом по оборонительным операциям. В июне генеральное наступление РККА действительно началось, но в Белоруссии. Группа армий «Центр» в течение всего нескольких дней была опрокинута и расчленена на отдельные котлы. Спасать положение отправилось сразу несколько танковых дивизий.

Все это облегчило жизнь 1-му Украинскому фронту маршала Конева, в состав которого входили уральцы. Реальность состояла в том, что наступление на Украине действительно готовилось, но не изолированное, а встроенное в цепочку ударов по всему советско-германскому фронту. Пока шло сражение в Белоруссии, Конев только завершал подготовку к наступлению против Львова. Особенности местности диктовали распределение сил. Если в болотах Белоруссии кроме пехоты воевали в основном отдельные танковые и механизированные корпуса, то на украинских равнинах к атаке готовилась стальная лавина трех танковых армий (1-я, 3-я и 4-я). Начало операции назначили на 13 июля.

Пермяки довольно спокойно готовились к наступлению. Программа тренировок включала среди прочего боевую стрельбу по «Тиграм», благо, после Каменца проблем с трофейными «кошками» для практики не было. Комкор уральцев генерал Белов постоянно тренировал подчиненных, натаскивая на организацию наступлений и встречный бой. Тренировки разных уровней шли постоянно – от батальонов до штабных учений командования корпуса.

Первая задача наступления выглядела довольно стандартно – окружить противостоящие немецкие части и уничтожить их в котле в районе Бродов. Благо, сил для этого имелось более чем достаточно. Затем предстояло прорваться к Львову и взять его.

12 июля уральские подразделения собрались в районе Носовце. Их собирались использовать в составе южной «клешни» спланированного котла. Танкистам по плану предстояло войти в прорыв, созданный пехотой, поэтому первые бои уральцы пропустили. 13 июля наступление началось атакой стрелков. Оборону немцев им вскоре удалось прободать на достаточно узком фронте. Поэтому бригады УДТК наступали на запад гуськом. Пермская танковая бригада шла замыкающей, составляя резерв корпуса. Даже 19 июля бои вели только отдельные части уральского корпуса. Уральцы почти не участвовали в окружении немецкой группировки под Бродами.

Танки идут по брусчатке. Львов

Однако 20 июля час пробил. В этот день командир пермской бригады полковник Денисов получил приказ о прорыве на Львов. 30 танков с десантом на броне после короткой разведки атаковали село Перемышляны. Село взяли, но дальше встретили организованное сопротивление противника. В ночь на 21 июля молотовцы нащупали слабое место в построениях немцев и повели быстрое наступление на запад. Дорогой пермская бригада попала под удар авиации. Однако благодаря хорошей маскировке и рассредоточению машин особого урона противник не нанес. Даже обнаруженные танки успешно защищали довольно простым приемом – выкидывали дымовые шашки на броню, имитируя пожар.

22 июля пермская бригада стремительно прорвалась к Львову с юго-восточной окраины. Туда же вышли челябинцы, мотострелки и приданный тяжелый танковый полк. Свердловчане в этот момент собирали урожай, уничтожая остатки окруженных немецких войск, основные же силы уральского корпуса бились на улицах.

Здесь придется сделать некоторое отступление. Львов играет специфическую роль в культурном пространстве Восточной Европы, поэтому в наше время весь сюжет старательно политизировали. Дело в том, что в Львове кроме вермахта и РККА действовали формирования украинских националистов и Армии Крайвовой (АК) – польских партизан, подчиняющихся правительству Польши в изгнании (фактически находилось в Лондоне). Напомним, что между мировыми войнами Львов находился в составе Польши. Поляки приобрели его после войны против Советов в рамках гражданской войны в России. В 1939 году Львов по результатам похода РККА в западные Белоруссию и Украину перешел под контроль СССР. Во время оккупации в городе и окрестностях функционировали разномастные подпольные организации, причем германские нацисты покровительствовали украинским националистам. По мере того, как фронт начал приближаться к границам Польши, функционеры АК приняли решение о вводе в действие «Плана “Буря”». Суть замысла состояла в том, чтобы в момент, когда из городов Польши (или тех городов, на которые претендовало польское правительство) отходят немецкие войска, перехватывать управление и ставить их под контроль до того, как внутрь войдут советские части. СССР рассматривался в рамках этих построений в качестве нейтрально-враждебной державы. Самым известным событием в рамках плана «Буря» стало Варшавское восстание в августе – октябре 1944 года. Однако подобные акции польское подполье пыталось проводить повсюду. В частности, такие выступления происходили в Вильнюсе, позднее – в Люблине, а также во Львове. С прорывом частей РККА к Львову, в городе начались столкновения между польским и украинским националистическими подпольями. Как ни странно, в современной украинской публицистике можно встретить проклятия по адресу РККА, поскольку она в рамках этой дивной концепции остановилась под Львовом, чтобы поляки расправились с украинцами, а немцы – с поляками[2]. Однако, благодаря доступности современному исследователю советских оперативных документов, мы можем, по крайней мере, сказать, какое место занимали националисты в текущем военном планировании РККА и что видели солдаты и офицеры на поле боя.

В реальных 20-х числах июля говорить о прекращении сопротивления немцев в Львове никак не приходится. Штаб пермской бригады насчитывал в Львове части нескольких разных дивизий и отдельных полков[3]. Несмотря на то, что город штурмовали с разных сторон крупные силы, с ходу взять его не удалось. Пермяки зачистили несколько улиц и постепенно втягивались в город. Вообще, командование уральского корпуса оценивало сопротивление как «упорное»[4]. Немцы минировали улицы, устраивали танковые засады на перекрестках, из окон вели огонь фаустники. Львов сам по себе крупный город со сложной планировкой, его зачистка велась с трудом и потерями. Выразительное описание того, как это выглядело на практике, оставил офицер пермской бригады Тит Кононец:

«…Вскоре после того как колонна тронулась, вражеский снаряд поджег дозорный танк. Шедшие за ним командирские танки приняли влево и вправо. Оказавшись впереди, я скомандовал механику-водителю Федору Курбатову: “Полный вперед!” Увеличив скорость, мы проскочили мимо объятой пламенем дозорной машины и внезапно налетели на пушку – немцы ее перетаскивали через улицу, меняя огневую позицию. Я не успел даже сообразить, что случилось, как пушка вместе с расчетом была раздавлена.

На этой улице противника было немало, да к тому же часто налетали «юнкерсы», сбрасывая на нашу колонну мелкие бомбы и обстреливая наших автоматчиков из пулеметов. В течение суток мы вели здесь бои с переменным успехом, наше продвижение было незначительным. А на следующий день, 23 июля, комбата Колупаева и меня вызвал на наблюдательный пункт комбриг полковник Денисов.

– Прорваться к центру города! – приказал он.

Впереди батальона, удалившись от него на два-три квартала, мчались два танка – наш и лейтенанта Олешко. Я стоял в полуоткрытой башне – иначе на узких улицах города противника не увидишь. Только свернули вправо, как впереди замелькали бронетранспортеры, пушки, немцы в касках и с автоматами. Одни в панике удирали, другие стали обходить меня и Олешко. Дальше двигаться нельзя – гитлеровцы окружили нас со всех сторон. Маневрируем, отбиваемся из двух пушек и четырех пулеметов. Вскоре в открытый люк танка Олешко из окон дома полетели гранаты – танк Олешко замер.

А немцы наседали, приближались и к нашему танку, разворачивали пушку на прямой выстрел в левый борт, но командир орудия Саша Прудник вовремя заметил это. Не ожидая моей команды, разнес пушку первым снарядом. Снаряды у меня на исходе, подкрепления нет. Ясно стало: немцы отрезали нас от батальона. Рация не работает – сбита антенна. Как быть? Продолжали бой, пока заряжающий Вася Черепанов не доложил, что остались три снаряда и два диска патронов к пулеметам.

Даю команду отходить. Зарядили пушку и пулеметы. Я взял в руки две гранаты и открыл люк. Мчимся на высшей скорости к батальону. Слева переполненный противником переулок. С короткой остановки, с расстояния двухсот-трехсот метров выпускаем последние снаряды, и в переулке все смешалось в кучу. Но откуда-то из-за поворота возникли и бегут наперерез моему танку два немца с фаустпатронами. Бросаю в них одну за другой гранаты, и мы вырываемся из кольца.

Когда завернули на улицу Зеленую, где находились танки батальона, Колупаев и Денисов не поверили глазам своим. Нас уже считали погибшими. Оказывается, экипаж убитого Олешко, выскользнув через десантный люк подбитого танка и добравшись до батальона, доложил, что мой танк сгорел вместе с экипажем.

Пока наш танк заправляли горючим и заполняли боеукладку снарядами и дисками, ребята несколько остыли от жаркой схватки и, как только командир батальона автоматчиков капитан Лысак запросил поддержки танкистов, старший лейтенант Каленов прыгнул на лобовую броню моего танка и приказал: “В бой!”

На этот раз нам не повезло. Я стоял в открытой башне. Вдруг в тот момент, когда танк повернул в одну из улиц, – взрыв, пламя. Я очнулся, когда уже задыхался от дыма и огонь жег мне лицо и руки. Собрав все силы, выжался на руках в люке и, вывалившись из него через голову, упал на мостовую и сразу же вскочил на ноги. Танк был охвачен огнем. Я кинулся помочь экипажу, но приблизиться к танку уже было невозможно. По мостовой растекался горящий газойль. Левая гусеница лопнула и, размотавшись, накрыла горящего Каленова, который был сброшен взрывной волной с лобовой брони.

В этот миг я увидел немцев, бегущих к танку. Выхватив пистолет, стреляя по врагу, отскочил к корме и скрылся в дымном облаке горящего газойля. Глаза не раскрыть. С рук слезла кожа. Обожженными руками я бил по охваченному пламенем комбинезону и старался вслепую пробиться к отставшим от танка автоматчикам.

И тут кто-то начал срывать с меня комбинезон. Подумал – конец, немцы... Но это был капитан Лысак. Он меня спас.

Батальон прорвался к остову танка, в котором сгорели Федя Курбатов, Саша Прудник и Вася Черепанов. Под почерневшей гусеницей – останки командира роты Каленова»[5].

В документах уральцев не прослеживается ни малейшего желания остановить наступление и вообще никакой политики: части корпуса ведут нормальную боевую работу, подавляя упорное сопротивление. Если чьи бы то ни было националисты и участвовали в боях за Львов, то в документах 10-го гв. танкового корпуса это явление отражения не нашло. Никакого многотысячного польского или украинского подполья уральцы не встретили. Зато постоянно отмечались действия танков и артиллерии противника, которых ни у каких партизан, повстанцев или бандитов, очевидно, не было. 24 июля пермская бригада овладела центром Львова – как указано в журнале боевых действий, «штурмом сломила сопротивление противника». В качестве символического акта красное знамя водрузили на здание театра. После этого позицию в центре молотовцы передали 29-й мотострелковой бригаде и отправились на окраину – заправляться топливом, захваченным тут же, на месте. Мотострелки и челябинцы еще некоторое время вели бои в городе, но это уже была, скорее, зачистка. Утром 27 июля Львов был окончательно взят. Это сражение довольно дорого стоило пермской бригаде. 19 танков было выведено из строя, погибло 33 и было ранено 47 человек[6].

Покинув Львов, пермяки закрепились на достигнутом рубеже и отбивали контратаки.

Кровавая дань. 2-й батальон в Золочеве

Пока основные силы пермской бригады воевали в Львове, ее 2-й батальон с ротой автоматчиков вел бои отдельно от нее в Золочеве. Этот населенный пункт по дороге к Львову удерживали как ключевую точку на коммуникациях. Помощь танками оказалась здесь отнюдь не лишней. Дело в том, что именно через Золочев попыталась вырваться на свободу группировка немцев, окруженная под Бродами. Золочев находится на крупном шоссе, так что ожидать здесь попыток прорыва было бы вполне логично. На городок первой попыталась выйти 349-я пехотная дивизия вермахта, ожидались также части 8-й танковой дивизии снаружи котла. Словом, речь шла об очень серьезной попытке прорыва. Любопытно, что бои на шоссе из Золочева мы можем взглянуть с точки зрения противника. Выразительное описание прорыва оставил майор Плян:

«20 июля

На рассвете начался прорыв в южном направлении. Передовые части продвинулись довольно далеко вперед. 2-й батальон 8-го моторизованного полка нанес удар по высоте 334 у селения Жуличи, взял село и продвигается дальше к югу, занял лесной массив между селами Почапы и Хильчицы и идет с боями дальше[7].

21 июля

Во второй половине дня командир 349-й пехотной дивизии получил приказ из штаба корпуса о том, что ему с 21.00 предоставляется свобода действий. Генерал-лейтенант Лаш тотчас же собрал военный совет, на котором в конце концов было решено идти на прорыв кольца окружения... Все части должны были как пехотинцы пробиваться на юг. Тяжелое вооружение и транспортные средства следовало предварительно привести в негодность или взорвать... Лейтенанту Мессершмидту было поручено попытаться эвакуировать раненых на бронированном тягаче...

С наступлением темноты остальные части дивизии в длинных колоннах выступили, стараясь как можно меньше шуметь, в южном направлении...

22 июля

Наши планы стали известны неприятелю... Когда наши части подошли к железнодорожной линии Золочев-Красное, русские внезапно открыли огонь. Ночной прорыв осуществить не удалось. С наступлением рассвета огонь врага усилился, «сталинские органы» вели заградительный огонь. Дивизия разделилась на отдельные боевые группы, которые под командованием своих офицеров с громким «Ура!» пошли на штурм позиций русских войск на вершинах холмов. После тяжелого боя, продолжавшегося около часа, частям дивизии удалось прорвать кольцо окружения и уйти на юг...

Остатки боевой группы Крюгера в один из последующих дней южнее Вишневчика все же вышли на КП 8-й танковой дивизии...»[8]

Это описание довольно хорошо соответствует документам Молотовской 62-й гв. танковой бригады. Небольшим группам немцев удалось ворваться на окраину Золочева и закрепиться в домах, но оттуда их выбили танковым огнем. Управление распалось, немцы просто пытались вырваться из котла огромными толпами, бросая технику. Пехота и танки пермяков, а также свердловчане, действовавшие по соседству, косили эти орды обезумевших от ужаса людей. За три дня боев на прорыве пермский танковый батальон потерял троих человек убитыми, перебил до 600 и захватил в плен 1117(!) человек[9]. Немцы подорвали перед прорывом далеко не все, и среди уничтоженной техники значится десяток танков и САУ. Пермяки действовали из засад, стараясь подпустить бегущих немцев поближе и начать обстрел с дистанции в 500–600 метров. В Золочеве немецкий прорыв застиг корпусной медсанбат уральцев, так что персоналу пришлось защищать своих пациентов с автоматами в руках.

В итоге в ад, устроенный под Золочевом, многие немецкие солдаты просто не пошли: их перебили или пленили стрелки, очищающие котел, в ближайшие несколько дней. По итогам побоища в котле у Бродов командование РККА заявило 30 тысяч убитых и 17 тысяч пленных немцев, и сами побежденные склонны согласиться с этой оценкой[10].

Действовавший на шоссе у Золочева пермский отряд полностью выполнил свою задачу встать стеной на пути прорывающейся группировки немцев. При мизерных собственных потерях были отбиты все попытки деблокировать котел извне, а с окруженцев даже такие небольшие силы собрали тяжкую кровавую дань.

После боев в Золочеве батальон поучаствовал в частных боях совместно со стрелковыми частями, очищая шоссе на Львов от остатков немецких войск. 27 июля 2-й батальон соединился с основными силами Молотовской бригады.

Охота на кошек

Следующей целью уральцев был Самбор. Еще один старинный город под Львовом находится более чем в 70 километрах на юго-запад от Львова. 28 июля пермская бригада в полном составе выступила к новой цели. Прорыв прошел стремительно. В 4 часа утра 62-я гв. танковая бригада вместе с 29-й мотострелковой и минометным полком только выдвинулась от Львова, а в 14:00 уже находилась на месте. В сущности, это не наступление, а марш. Сопротивление уральцам начали оказывать только в самом Самборе.

С ходу взять Самбор не удалось, и пермская бригада закрепилась на подходах к городу. Впрочем, надолго застрять под Самбором молотовцам было не суждено. Командование быстро меняло направления ударов, пытаясь найти более перспективное направление. Всего через несколько дней пермяков бросили в направлении на Санок, далеко к западу от Самбора. Однако в самом этом городке уже находились крупные силы немцев, и под Санком уральцы втянулись в изнурительные бои с небольшим продвижением. Бои в Прикарпатье продлились до 11 августа, когда уральский корпус вывели из боя. Последний день в этом секторе пермские части отметили тактическим успехом: 62-я гв. бригада и молотовский 3-й батальон мотострелков освободили деревню Новотанец, вокруг которой последние несколько дней шли тяжелые и малоуспешные бои.

Глубокие маневренные операции имели свою обратную сторону. В тылах уральцев постоянно обнаруживались отряды противника. Иной раз попадалась «родная кровь» – коллаборационисты, с которыми отношения были совершенно особыми. Доброволец мотострелковой бригады Антон Ковальский рассказывал о жутком эпизоде: во время наступления в Восточной Польше отряд из калмыцкого подразделения вермахта оказался в тылу уральцев и напал на полевой госпиталь. Прежде чем подошла помощь, они убили 18 раненых, поиздевались над девушкой-медиком и зарезали ее. Коллаборационистов быстро настигли и пленили оставшихся в живых после боя. Трудно сказать, на что рассчитывали эти люди, сдаваясь в плен. После наскоро созванного полевого суда садистов просто повесили[11].

Из Прикарпатья вся 4-я танковая армия отправилась на Сандомирский плацдарм. Эту мощную позицию за Вислой захватили другие части 1-го Украинского фронта, и под Сандомиром долгое время шли очень тяжелые бои. Однако уральцы уже не поучаствовали в самых жестоких боях на плацдарме. После нескольких частных боев немцы успокоились. Завершилась не только операция под Львовом. Уральские добровольцы не участвовали в крупных боях до самого января 1945 года.

Кстати, кроме боевой подготовки молотовцы в это время занимались вполне мирными работами. По словам Василия Зыля, командира 299-го минполка, поляки, убедившись, что угрозы больше нет, начали сеять озимые. Некоторые солдаты коротали время (и, очевидно, пополняли паек), участвуя в этих работах.

***

В кампанию 1944 года Уральский корпус действительно показал себя как мощное соединение, обладающее высокой боеспособностью. Если в 1943-м году наступления давались уральцам крайне тяжело, то в 1944 они продемонстрировали блестящие успехи на поле боя. Бои на Западной Украине прославили корпус, который по итогам кампании получил почетное наименование «Львовский».

Пермским подразделениям в этих событиях выпали очень разнообразные задачи. Пермяки и вели маневренные бои в глубине обороны противника, и поддерживали пехоту, и штурмовали города, и армировали собой оборону стрелков, и стояли на пути прорывающихся группировок вермахта, и сами сидели в осаде и окружении. Без преувеличения, Молотовская 62-я гв. бригада и все прочие пермские подразделения корпуса успели побывать во всех ипостасях, в каких только было возможно на этой войне, вплоть до штурмовых действий в качестве пехоты. Однако впереди у молотовцев еще оставалась самая динамичная, сложная и яркая для них кампания – поход в Европу 1945 года.

Примечания:

↩1. Моторизованная дивизия, оснащенная дополнительной бронетехникой.

↩2. См. напр., «Львов “освобождали” подло». Молода Галичина. 28.06.2005, интернет-версия: http://vn-parabellum.com/battles/lviv.html

↩3. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 36.

↩4. ЦАМО. Ф. 3411. Оп. 1. Д. 70. Л. 38.

↩5. Резник Я. Добровольцы Урала. Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1980.

↩6. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 37.

↩7. Как раз в этот и ближайшие дни в документах пермской 62-й гв. танковой бригады упоминаются сильные атаки немцев со стороны Хильчице.

↩8. Цит. по: Бухнер А. Восточный фронт. Черкассы. Тернополь. Крым. Витебск. Бобруйск. Броды. Яссы. Кишинев. М.: Центрополиграф, 2013.

↩9. ЦАМО. Ф. 3160. Оп. 1. Д. 2. Л. 41.

↩10. Бухнер А. Указ. соч.

↩11. От солдата до генерала. Воспоминания о войне. Том 2. М.: издательство МАИ, 2003.