Из воспоминаний Н.Ф. Казанцева, начальника финансовой части 1236-го стрелкового полка 372-й Краснознаменной Новгородской стрелковой дивизии
г. Барнаул
Алтайский край
[…]1 Нашей дивизии было дано задание прорвать оборону противника в районе Мясного Бора2 (дивизия была придана 2 ударной армии) и обеспечить выход из тыла противника коннице Гусева. (Она вела бои в тылу у врага и сильно была потрепана).
Наш полк получил задание обеспечить прорыв. И сделали, прорыв был обеспечен в начале апреля 1942 г., а наш полк стоял в болоте. Прорыв был сделан в ширину не более 6 километров. Через наш полк прошла с боями вся 2 ударная армия со штабом и два полка нашей дивизии (1238 и 1240 полки), и штаб нашей дивизии, после чего начала выходить из тыла конница Гусева. Одновременно с выходом из тыла противника конницы Гусева, началась эвакуация мирного населения из поселков Кересть и Кириши, и других поселков. В это время немцы усилили обстрел из минометов и артиллерии, а днем [стали] бомбить с самолетов по болоту, в котором находились наши батальоны. Я насчитывал днями вылеты немецких самолетов по 18–24 снарядов и мин до 10 комплектов на каждую батарею. Наши пушки стреляли по немцам так, что раскалены были стволы, было невозможно прикоснуться к стволу – сразу будет ожог. В течение дня не смолкали ни одна пушка, даже на одну минуту; заряжающие валились с ног, через каждый час подменялись офицерами. Штаб 2 ударной армии оказался в окружении, а до штаба фронта далеко, и ночью наш полк не получил ни одного снаряда, и наша полковая артиллерия к утру 30 апреля 1942 г. замолкла.
Я пришел в штаб полка только ночью, доложил командиру полка майору Анищенко, что его приказ выполнил. Он ответил: «Хорошо», – но ему было не до меня, ему нужно во чтобы то ни стало сдержать оборону, а снарядов нет и доставить было невозможно с артсклада Волховского фронта. Он возмущался, почему со стороны штаба армии нет артиллерийского огня, а если был, то очень мало, 1238–1240 полки молчат и дивизионная артиллерия молчит, ведь там, в окружении, дивизионный артполк. Я ему доложил, что я все эти дни был на той стороне болота, дальнобойной артиллерии не встречал, она, видимо, увезена далеко.
Командир полка в 4 часа ночи доложил обстановку командиру дивизии и просил подкрепления, но получил ответ, что в дивизии нет ни одного подразделения, кроме штабных работников, и комендантский взвод, который охраняет штаб. После этого командир полка требовал, чтобы его соединили по телефону со штабом фронта, командир дивизии, что-то ему ответил неясно, и на этом разговор был окончен. Тогда командир полка перераспределил силы наших батарей, чтобы направить часть солдат-артиллеристов на левый фланг в болота, этим самым укрепить роты, удержать оборону до вечера. Но этих сил было мало, тогда командир полка собрал всех солдат транспортной роты, писарей штаба и других всех [и] направил на укрепление обороны. По существу, в болоте оборону держали два батальона. [Они] были почти уничтожены и болото было свободно, ночью немцы могли двигаться без особых сопротивлений.
30 апреля 1942 г. по телефону послышался голос Ивана Егоровича Чернышева, он был отрезан кругом от батальона и от полка, но он достал где-то телефон, подключился в линию со штабом полка и сообщил обстановку. Я лично слышал, как он говорил с начальником штаба полка майором Чайка. Немного по телефону поговорит, а потом постреляет, и снова говорит: «Проклятые фрицы, не дают нормально по телефону разговаривать». Просил майора Чайка не бросать трубку телефона, [так] ему веселее воевать. Последний разговор Ивана Егоровича был вечером, [он] сообщил, что в его взводе осталось двое солдат и он, и после этого слышны были в трубку выстрелы и Иван Егорович Чернышев замолк, больше его слов не слышно. Для нас осталось неизвестно, или он погиб как герой, или тяжело ранен, или что-то другое с ним случилось, осталось для нас загадкой.
30 апреля 1942 г. 2 ударная армия была окончательно отрезана. Наш комиссар полка ст. политрук Ларин не выдержал такого события. Он молча вышел из штаба полка за землянку в кусты, хотел застрелить себя, но, видимо, рука дрогнула, он тяжело себя ранил в висок из пистолета, после чего его отправили в госпиталь; после госпиталя он возвращался в наш полк, но комиссар в полку был, я его встречал, после этого он вернулся в штаб дивизии и я его больше не встречал. После этого наш штаб полка без войск был отведен на формирование.
В июне 1942 г. нам сообщили из штаба дивизии, что командующий 2 ударной армии генерал Власов предательски бросил армию и вместе с адъютантом перешли на сторону немцев, предал армию и предал Родину. […]3
Помета в левом верхнем углу 1-го листа: Первый материал к книге «Краснознаменная Новгородская». Фото в альбоме. Ф. Арзамасов4.
ПермГАНИ. Ф. 6827. Оп. 3. Д. 20. Л. 41–43. Подлинник. Машинопись.
__________________________
1 Здесь и далее опущены сведения о других эпизодах фронтовой жизни Н.Ф. Казанцева.
2 Мясной Бор – поселок в Ленинградской области.
3 Подпись отсутствует.
4 Дата отсутствует.