Хранители истории

70 лет Пермскому государственному архиву новейшей истории

Л.А. Бортник, начальник отдела
информации, публикации и
научного использования документов
ГКУ «ПермГАНИ»

Почти в центре города, на улице Большевистской, 162, расположилось семиэтажное здание оригинальной специализированной архитектуры, по народному определению — «без окон, без дверей», а на языке прессы 1985 года — «бело-розовый красавец». Это Пермский государственный архив новейшей истории (ПермГАНИ). В октябре этого года архив отметил свой 70-летний юбилей. Дата серьезная, располагающая к подведению некоторых итогов и анализу перспектив.

Чтобы лучше понять и оценить пройденный архивом совсем не простой путь, необходимо вспомнить общую историю развития архивной отрасли страны в XX веке. Понимание политического значения архивов проявилось уже в первые годы советской власти — декрет СНК РСФСР от 1 июня 1918 года «О реорганизации и централизации архивного дела» признал государство главным собственником исторического наследия страны, законодательно объединив всю созданную правительственными учреждениями документацию за дореволюционный период, присоединив к ней губернские архивные фонды, а также национализированные частные, акционерные, церковные и прочие архивы. Декрет заложил основы создания единого Государственного архивного фонда страны (ЕГАФ), заведование которым было возложено на Главное управление архивным делом (ГУАД) при Наркомпросе РСФСР.

Архивы, архивное дело впервые в нашей стране на государственном уровне были признаны самостоятельными объектами хозяйствования. Таким образом, политика централизации архивного дела позволила новому правительству, с одной стороны, выстроить систему архивных учреждений в строгой иерархии, а с другой, наладить ее функционирование в интересах власти, проведя полную большевизацию архивов, устранив из них сторонников эсеров, меньшевиков и кадетов.

Особое внимание СНК и ВЦИК проявили к вопросу собирания документов по истории Октябрьской революции и Гражданской войны. Обеспечивая партийное руководство этим процессом, 21 сентября 1920 года СНК принял декрет об организации при Нарком-просе специальной Комиссии для собирания и изучения материалов по истории Октябрьской революции и истории РКП(б). Комиссии поручалось как в центре, так и на местах собирать материалы по истории партии и организовать для их хранения специальные архивы и библиотеки. Особо ценные документы надлежало пересылать в Московское (по истории Октябрьской революции) или Петроградское (по истории партии) отделения Истпарта. Фактически работа Истпарта проходила непосредственно под руководством ЦК РКП(б) — он назначал коллегию Истпарта и контролировал весь кадровый состав. В связи с этим 2 декабря 1921 года Оргбюро ЦК приняло постановление о превращении Истпарта в I составную часть Секретариата ЦК (а местных органов Истпарта — в составную часть парткомов). Став особым отделом ЦК, с практически неограниченными полномочиями по комплектованию, обработке и хранению документов, Истпарт сохранял этот статус до лета 1928 года.

В 1928 году Истпарт ЦК ВКП(б) объединили с Институтом В.И. Ленина, после чего был создан отдел местных ист-партов (с 1931 года в структуре Института Маркса-Энгельса-Ленина — сектор истории ВКП(б), в составе которого работала секция местных истпартов).

Итак, предшественником партийного архива Пермского обкома ВКП(б) был пермский губернский Истпарт. Он был организован в 1921 году. Как сообщалось в материалах о работе Губкома: «Комиссия по изучению истории партии и Октябрьской революции была создана Губкомом еще в декабре 1920 г. В нее вошли три человека, однако вплотную заняться сбором материалов не удалось, поскольку все ее члены были перегружены своей постоянной работой. 17 марта 1921 года вновь по предписанию ЦК была создана комиссия из трех человек, в которой один работник был выделен на постоянную работу по Истпарту с совместительством работы по Агитпропу»¹. Этим человеком была Конкордия Григорьевна Ольховская, прибывшая в Пермь в 1920 году по путевке ЦК РКП(б) для укрепления партийного аппарата губкома грамотными специалистами, к тому времени она успела окончить три курса Высших женских курсов Ц. Полторацкой в Москве и принять участие в Гражданской войне в качестве красной сестры и политработника 128-го эвакуационного заразного госпиталя Восточного фронта².

О работе в губернии сама К.Г. Ольховская писала так: «С первых дней перед Истпартом встал вопрос создать скелет будущей работы. Для этого необходимо было отыскать архивы бывшего жандармского и Охранного отделения и Судебной палаты. Сделать это пришлось с большим трудом — архив охранки был отчасти потроган в 1917 году, а затем окончательно разрушен и разбит при нашествии Колчака.

Сейчас архивы эти вновь созданы различными путями и далеко не целиком — еще до сих пор являются благожелатели, которые нет-нетда и принесут откуда-либо дела «охранки»... Все имеющиеся материалы служат основой работы Истпарта по восстановлению тех или иных событий. Главным образом они служат путеводителем в развитии событий, в установлении точных дат, фамилий и т.д. Кроме указанных архивов по постановлению президиума Губкома в распоряжение Истпарта перешел архив Губкома, ликвидированного горрайкома и материалы по перерегистрации, чистке и проверке партии. Собраны разнообразные печатные материалы разных партий.

Кроме указанного, в руках Истпарта имеется ценный материал, получающийся путем устройства «вечеров воспоминаний», после которых остаются стенографические отчеты»³.

Совмещение К.Г. Ольховской должностей заведующей Бюро истпарта с заведующей губархивом позволяло использовать материалы губархива для написания истории развития рабочего движения, промышленности и транспорта в Пермской губернии.

В 1923 году ЦК РКП(б) утвердил Положение об истпартотделе губернского комитета РКП(б). В нем были четко определены функции, основные формы и методы деятельности, структура, порядок взаимоотношений с губернским комитетом и Истпартом ЦК. Основная задача состояла в собирании и изучении материалов по истории Октябрьской революции на территории губернии и истории губернской парторганизации⁴.

По сути, создавались новые архивные структуры, сотрудники которых должны были овладеть профессиональными знаниями. Для скорейшего решения этого вопроса в масштабах страны в 1924 году при Центрархиве были открыты годичные курсы, обучение здесь прошли и пермяки. М.Н. Покровский, выступая 21 ноября на открытии курсов, объяснял слушателям: «...Мы считаем, что годичного курса за глаза достаточно, чтобы подготовить человека вполне к выполнению его задачи, а задача эта в теперешней обстановке является прежде всего задачей политической. Спасая старые архивные документы, вы сохраняете то оружие, при помощи которого рабочий класс вел и ведет и будет вести борьбу со своим классовым противником»⁵.

В этот период Пермское бюро истпарта действовало достаточно успешно. К.Г. Ольховская развернула активную работу по выявлению, описанию, обеспечению сохранности и использованию архивных материалов. Она широко привлекала местную научную общественность, членов партии, рабочих, устраивала вечера воспоминаний и выставки собранных документов.

На первый план в этот период выдвинулась издательская деятельность. Бюро местного истпарта поставило задачу издать сборник воспоминаний и документов, который бы позволил проследить создание и развитие Пермской организации РКП(б). Немало времени отвлекал поиск средств для оплаты типографии и бумаги. И все же в 1923 - 1924 годах в свет вышел двухтомник «Борьба за власть», первый том — «Дни неоконченной борьбы» и второй том — «Годы реакции» (в двух частях).

По мнению составителей, особо ценными были материалы, представленные прямыми участниками событий, а также непосредственно принадлежавшие Пермской партийной организации в подполье. Для написания статей также использовались документы архивов: охранки, жандармского управления, канцелярии губернатора и окружного суда.

Представление о материалах сборника «Борьба за власть» может дать отрывок из воспоминаний члена российской социал-демократической рабочей партии Е.С. Чебыкиной⁶ «Помощь тюрьме и ссылке»: «Тюрьма была переполнена. Наступило холодное время. Среди заключенных появились заболевания. Нужно было принять все меры, чтобы снабдить товарищей бельем, одеждой, обувью, в особенности тех, кого ожидала ссылка или перевод в Николаевку (каторжная тюрьма близ г. Верхотурье Пермской губ.).

Удовлетворить этого рода нужду было, пожалуй, трудней, чем добыть денег. В большинстве случаев одежда, белье поступало требующим ремонта, нужно было привести их в состояние годности, не затрачивая средств. Тут мне на помощь приходили некоторые семьи, и работа шла успешно.

Нужда была велика, надо было подумать об изготовлении новых вещей, и вот, на одном собрании нашей «организации помощи» было постановлено обратиться к мануфактуристам об отпуске нам материалов со скидкой.

Здесь я не могу обойти молчанием имени владельца крупного мануфактурного магазина П.С. Досманова, который дал нам несколько кусков бесплатно, а позднее, когда он был только пайщиком Т-ва, отпускал с большой скидкой.

Несколько раз от него получалось белье, платье целыми узлами и весьма хорошего качества. Вся мануфактура силами привлеченного женского персонала многих семей быстро превращалась в разные предметы обмундирования, которое распределялось по тюрьмам...»⁷.

В послесловии второго тома говорилось: «Отдел воспоминаний не представляет собой такого материала, из которого полностью можно почерпнуть идеологические и тактические уроки, здесь есть кое-что не совсем выдержанное партийно. Но это, невыдержанное, должно быть сохранено для истории как ценнейший материал, показывающий, как массовая рабочая организация своими собственными силами и с некоторыми частными тактическими уклонами, может быть, не всегда с четкой идеологической линией, а в силу всего этого и с большими жертвами, идет все же по правильной классовой линии, вливаясь большой и значительной волной в общее рабочее движение»⁸.

В данном случае Конкордия Ольховская ошибалась, пройдет несколько лет и сборники Пермского истпарта «Борьба за власть» и «Под знаменем Октября» будут оценены не с исторических, а чисто идеологических позиций как искажающие действительность и признаны контрреволюционными. Много позже в товарищеском письме Конкордия Григорьевна вспоминала: «Это было в сентябре 1936 года. За этот сборник («Борьба за власть», № 2) я была исключена из партии Ленинским райкомом, потом горкомом, потом обком ВКП(б) подтвердил исключение меня за издание троцкистских сборников, за троцкизм. Преследуемая шпиками (как в царское время), я решила бежать, во что бы то ни стало бежать. Это мне удалось при помощи товарищей. Мое счастье в том, что я была одна, — меня вызвали из отпуска срочно. Я оставила детей в Москве, — вот в чем было мое счастье. Мне писали, что в этот вечер, вернее в ночь, у меня был произведен обыск. Все книги, рукописи, все мои заметки, черновики, готовую рукопись по истории пермской организации большевиков — в общем, все, чем я жила в Перми, увезли... совсем опустошив меня. С работы меня сняли сразу после исключения из партии и с работы в пединституте, и в музее революции — все за троцкизм. А в музее даже подделали витрины. Мне об этом рассказала сторожиха музея. Что вообще со мной происходило — этого не расскажешь в письме, да и не стоит. Жаль только, что мне одной удалось бежать. Многие товарищи сами покончили самоубийством, и очень многих тут же расстреляли, как нашу Войлошникову. Она преподавала ленинизм в мединституте. Долгое время пермяки думали, что и меня нет в живых, так как обыск совпал с днем побега... Меня восстановили в партии за год до Отечественной войны... Вместе со мной реабилитированы мои сотрудники, сняли с них обвинение в троцкизме»⁹.

На фоне внутрипартийной борьбы и подавления оппозиции основной задачей истпартов в это время станет подготовка новой, «действительно научной истории партии», отражающей взгляды победившей сталинской группы.

Особо следует сказать еще об одной функции Истпарта — о работе с запросами. К концу 1920-х годов фонды истпартов содержали немалый объем не только воспоминаний, но и документов, относящихся к работе местных партийных и правительственных организаций. На их основе и исполнялись многочисленные как тематические, так и социально-правовые запросы граждан. Так, 3 декабря 1928 года К. Ольховская дала ответ Уралистпар-ту относительно участников расстрела Михаила Романова, в котором она указала: «Как выяснилось, товарищ, давший сведения относительно участников расстрела Михаила Романова, спутал т. Новоселова с т. Колпащиковым, умершим е 1926 (или в 1927) году. Относительно же участия тов. Новоселова в этом деле Пермскому истпарту пока ничего не известно, и в тех материалах, какие имеются, его имя не упоминается...¹⁰. Десять дней спустя, дальнейшая работа в этом направлении изволила заведующей дать следующий ответ: «Истпартотдел ОК ВКП(б) в отношении Новоселова сообщает следующее. С большим трудом, наконец, была выявлена роль его е деле убийства Михаила Романова. При похищении Михаила Романова переездом через Мотовилиху был захвачен с лопатой и дежурный в Мотовилихе милиционер Новоселов, который проездил напрасно до места расстрела, так как в тот день Мих. Романова не зарывали, а зарыли на другой день сами участники похищения безучастия Новоселова.

Разрешение вопроса об отобрании именных вещей Романова Истпартотдела ВКП(б) не может взять на себя, т.к. вещи Мих. Романова находятся, по рассказам многих работников, не только у участников расстрела, живущих в разных местах СССР»¹¹.

1927 года выдался особенно напряженным — широко развернулась подготовка к празднованию десятилетнего юбилея Октябрьской революции. В самом начале года — 4 января в Москве прошло четвертое Всесоюзное совещание истпартотделов, в работе которого приняла участие и Конкордия Ольховская. В повестку дня были включены вопросы: 1) об очередных задачах Истпарта, 2) о работе, связанной с проведением 10-летней годовщины Октябрьской революции, 3 и 4) о собирании материалов к 10-летию Октябрьской Революции и о создании единого партархива, 5) о научной обработке материалов, 6) о музейно-выставочной работе и 7) об учете памятников революционного значения.

Выступающий с докладом заведующий Истпартотделом ЦК ВКП(б) С.И. Гусев, критикуя работу истпартотделов, назвал основным ее недостатком «отсутствие увязки истпартовской работы с современной внутренней и международной работой партии». Он призвал коллег вести борьбу «с уклоном в сторону академизма в истпартработе: изучение революционного прошлого и истории партии должно преследовать цель не только описания и научного исследования каких-либо фактов, но и должно помочь пониманию современной действительности. Лишь такая постановка работы истпартов избавит их от чисто академической замкнутости»¹², — убеждал он. Ф.Н. Савельев — докладчик по вопросу о подготовке к празднованию юбилея призвал превратить «Октябрьское празднование» в «боевой смотр сил», и поэтому выпускаемую к Октябрю литературу сделать «духовным орудием, которым мы вооружаемся». Он подчеркнул, что исследовательские труды и популярная литература должны освещать события с истинно ленинской точки зрения.

На совещании обсуждались и вопросы методики. Выступивший по этой проблеме В.В. Максаков настаивал на проведении агитационной кампании, «связанной с Октябрьской годовщиной, по сбору архивных материалов, находящихся в частных руках, покупке печатных материалов и, наконец, конфискации тех архивных материалов, которые удерживаются частными лицами в своих руках вопреки закону о сдаче их в органы Центрархива»¹³.

Вернувшись домой, К.Г. Ольховская начала работать в русле этих требований. В районы ею срочно были направлены депеши примерно такого содержания: «В Лысьвенский РК ВКП(б). Истпартотдел Пермского ОК ВКП(б) предлагает всем райкомам заслушать отчете работе уполномоченных с целью проверки работы истпарта на местах. Необходимо выяснить, как проходит собирание исторических материалов в районе, как они используются Комиссиями истпарта на местах, и что делается в смысле полной сохранности материалов до передачи в Окружной отдел Истпарта. Вопреки нашим инструкциям в некоторых районах изданы сборники (например в Оханске), не выдерживающие никакой критики. Еще раз напоминаем всем райкомам о недопустимости каких-либо изданий на месте»¹⁴.

Вскоре, в этом же 1927 году, вышло новое официальное Положение истпартотделов, в котором прописывались дополнительные — цензорские функции: осуществление руководства над исследованиями ученых по истории партийных организаций и Октябрьской революции; поручение им отдельных заданий; осуществление общего наблюдения за работами.

Постепенное приобретение истпартами все новых функций подвело как ЦК ВКП(б), так и руководство архивным делом в СССР к идее создания ведомственных партийных архивов. Наконец, 28 июня 1929 года вышло «Положение о едином партийном архиве ВКП(б)». ЦК признал необходимым создать партийные архивы во всех областных и краевых организациях. Они были переданы в непосредственное ведение обкомов, крайкомов и ЦК компартий с оставлением за институтом Маркса-Энгельса-Ленина научного и методического руководства работой партийных архивов и подготовки кадров для них. Следуя данному положению, партийный архив Уральской области надлежало создать в Свердловске.

В 1930 году Пермский истпарт был ликвидирован, а К.Г. Ольховская назначена директором краеведческого музея. Собранные за десятилетний период материалы — более 150 пудов документов: протоколы, уставы, программы конференций, листовки, воспоминания очевидцев революции и Гражданской войны, биографии, газеты и журналы различных партий и политических организаций, фотографии, составлявшие документальную базу по истории партии и революционного движения в Пермском крае, — были перевезены ею в музей¹⁵.

3 октября 1938 года была образована Пермская область. Постановлением Пермского бюро обкома ВКП(б) от 26 октября 1939 года предписывалось: «1. Организовать областной партийный архив к 01.01.1940 г. 2. Поручить оргкомитету Президиума Верховного Совета РСФСР по Пермской области к 20.11. с.г. выделить помещение для облпартархива в 225 кв. метров. Предложить финхозсектору Обкома ВКП(б) и к 20.12.1939 г. оборудовать помещение под архив. 4. Поручить отделу кадров Обкома ВКП(б) подобрать и внести на утверждение бюро кандидатуру на зав. обл. партийным архивом. 5. Просить ЦК ВКП(б) отпустить на оборудование архива, приобретение инвентаря 13 000 рублей и утвердить штат работников облпартархива в количестве восьми единиц (заведующего, двух научных работников, трех архивариусов, двух канцелярских техн. работников)»¹⁶.

Все эти проблемы были решены к весне 1941 года. Для нового архива было выделено здание бывшей мечети по улице Осинской, 5. Секретарем Пермского обкома ВКП(б) Н.И. Гусаровым в декабре 1939 года был утвержден директор — Герасимова Мария Ивановна (предыдущие места работы — центральный архив Октябрьской революции, заведующая архивом Верховного Совета СССР). Именно она занималась вопросами перепланировки здания мечети, оснащением его специальным оборудованием, подбором персонала. Дело это было чрезвычайно хлопотное, и только незаурядные способности Марии Ивановны позволили в короткий срок открыть архив. Как значилось в отчете: «Молотовский облпартархив размещен в здании бывшей татарской мечети, переоборудованном под нужды архива. Оно имеет: трехэтажное перекрытие, печное отопление, противопожарное оборудование и электрическое освещение (за исключением хранилищ). В здании имеется четыре рабочих комнаты»¹⁷. Полноценное функционирование архива началось ровно через год — в августе 1941 года.

Великая Отечественная война нарушила мирные планы. В условиях военного времени не удалось организовать полноценную сдачу документов всех районных комитетов ВКП(б). В области не хватало людей, транспорта, и тем не менее, коллективу архивистов из четырех человек удалось принять на хранение и систематизировать на 1 января 1945 года 175 415 единиц хранения в 717 фондах от 29 райкомов и горкомов ВКП(б), 37 парторганизаций г. Молотова и Свердловского областного партархива.

Особые трудности вызвала работа по систематизации и описанию фондов. Объяснялось это отсутствием в архивной практике страны методически обоснованной четкой системы фондообразования, учета и экспертизы ценности документов. Кроме того, архивисты Молотовского обкома, за исключением М.И. Герасимовой, вообще не имели опыта профессиональной работы. Из ИМЭЛ же шли письма с требованием «поднять обработку и систематизацию архивных материалов на большую высоту. Не ограничиваясь элементарной технической обработкой материалов, ...переходить к таким видам работы, как составление тематических каталогов, дел фондов, обзоров, картотек, организации лучшей постановки на учет материалов»¹⁸. Однако директора молотовского архива душила ежедневная хозяйственная рутина: «Я нахожусь в архиве с утра до темного вечера, потому что на мне лежит не только одно руководство работой архива, но и все хозяйственное его обслуживание. В финхозсекторе обкома считают, что если партархив находится на местном бюджете, а не на партбюджете, то обо всех своих нуждах архив обязан заботиться сам. Не только думать, но и заботиться и добиваться их удовлетворения. Поэтому забота о доставке дров, их погрузке, разгрузке ложится на мои плечи. Чтобы добиться от обкома транспорта для вывозки дров, нужно в обком сходить не меньше 10 раз и досыта накланяться. Тоже и в вопросах проведения всякого рода ремонта. Надо озаботиться достать где-то рабочих, материал. И все это приходится мне делать самой, так как обком рабочих мне не дает, материалов тоже. Так, например, для того, чтобы достать шамотного кирпича для перекладки топок печей в архиве, я вынуждена была съездить на завод №172, находящийся на конце города. Получение карточек, зарплаты — все лежит на мне. Все это отнимает массу времени»¹⁹.

Между тем зам. зав. сектором филиалов ИМЭЛ П. Караваев в 1944 году потребовал от Марии Ивановны «представить объяснения о систематическом уклонении от установления регулярной связи с ИМЭЛ и выполнении получаемых указаний методического характера по работе архива»²⁰. Ответ последовал совершенно в духе времени: «Почему получился мой отрыв от ИМЭЛ? 1) по моей излишней, как я теперь поняла, самоуверенности и зазнайстве; 2) по моей недостаточной настойчивости при продвижении в нашем обкоме вопросов работы архива; 3) халатности; 4) моей занятости работой архива. Моя самоуверенность возникла на почве того, что мне, как много лет работающей в архивах (да еще в московских) и грамотному человеку, все инструкции, присылаемые Вами, кажутся настолько понятными и ясными, что применение их в процессе обработки материалов у меня не возникло трудностей. Вследствие этого мы отступлений от инструкций не делали. Мне казалось, что мне нет нужды запрашивать сектор, как делать и что делать. Когда же я начала составлять полугодовой отчет о работе архива в 1945 году, то я поняла, что я переоценила себя. Если бы я своевременно послала к Вам отчет за 1945 год, то я имела бы указания не только по существу работы, но и по их формам»²¹.

Можно догадаться, почему в августе 1945 года М.И. Герасимова сдала дела новой заведующей Е.П. Крыловой, которая смогла проработать в этой должности лишь два года.

11 января 1947 года, сменив Е. П. Крылову, в должность заведующего архивом вступил С.А. Ларькин. К тому времени вновь скопился значительный объем хозяйственных работ: «Стеллажи и этажные перекрытия деревянные, покрашены жидким стеклом. Краска на стеллажах облупилась, полы рассохлись, требуется переборка полов, покраска стеллажей и укладка дополнительных балок под половой настил. К зиме 1946 - 1947 года архивом проведен ремонт всех печей и труб. Завезено топливо в количестве 77,5 куб. метров и осталось не вывезенными 22,5 куб. метров дров. Здание архива отапливается шестью печами, последние обиты железом и покрашены огнеупорной краской. Двери топок четырех печей, поддерживающих тепло в хранилище, выходят в рабочие и служебные комнаты. Температура в рабочих и служебных помещниях сохраняется 16-20°, а в хранилище — 3-8° тепла»²². Партийному архиву, размещенному в здании мечети, не везло: «крыша здания ввиду ее ветхости, особенно во время весеннего таяния снега и дождей, давала большую течь воды. Чтобы предотвратить порчу архивных документов, коллективу неоднократно приходилось переносить архивные материалы с одного места на другое»²³.

Параллельно с хозяйственными задачами в срочном порядке решались производственные. ИМЭЛ требовал начать научно-исследовательскую работу. Нуждаясь в квалифицированных кадрах, заведующий по согласованию с обкомом принял на работу четырех человек с высшим образованием. Была решена проблема и организации работы читального зала: «До 1948 года архив не имел читального зала. Научным работникам вузов города и самого архива, работающим над исследованием архивных документов, негде было приютиться. Летом отчетного года архивом была выделена из служебных помещений под читальный зал наиболее светлая и уютная комната, которая соответственно своему назначению оборудована. За год работало над архивными материалами, согласно разрешения секретарей обкома ВКП(б), 10 человек научных работников из Москвы и Молотова. Ими просмотрено 1096 дел»²⁴. Тематика исследований была связана с историей Молотовской партийной организации ВКП(б). Среди первых исследователей были известные в городе преподаватели вузов Я.Р. Волин, Ф.С. Горовой, К.Н. Андреев.

И здесь не обошлось без проблем. Очередная проверка ИМЭЛ выявила серьезные нарушения, обсуждавшиеся на производственном совещании 19 февраля 1949 года: «...несмотря на предупреждение секретаря обкома ВКП(б) тов. Кочнева о бдительности, на другой же день т. Брагина в читальном зале, где лежали раскрытые дела с секретными документами, оставила постороннего человека — столяра, который ремонтировал письменный стол, и это обнаружил тов. Кочнев. Такие факты говорят об ослаблении бдительности. Тов. Ларькин и я, как партгрупорг, недостаточно воспитали чувство ответственности у работников архива за порученное им дело»²⁵. Столь жесткий контроль представители ИМЭЛ объясняли тем, что «архив закончил стадию организации и перестройки и вырос в средний архив»²⁶. Серьезные проблемы оставались с инструктажем в районах. Далеко не все горкомы и райкомы своевременно и в правильно обработанном виде сдавали документы в архив. Однако со временем целенаправленная работа сотрудников стала приносить плоды.

Через десять лет научно-публикаторская деятельность архива отмечалась ИМЭЛ уже как положительный факт. К тому времени были изданы два сборника: «Листовки пермских большевиков (1901 - 1917 гг.)» и воспоминания старых большевиков «Под красным знаменем», архив принимал участие в подготовке сборника воспоминаний «Урал в гражданской войне». Росла посещаемость архива исследователями: 1955 год — 10, 1956 год — 21, 1957 год — 43, 1958 год — 105 человек²⁷.

Поднялась на более высокий уровень научная обработка поступающих документов. Объективно это объяснялось тем, что на сороковой год существования советской власти, когда уже вполне сформировалась традиция партийного делопроизводства, был наконец разработан «Примерный перечень типовых документальных материалов партийных органов и первичных организаций с указанием срока хранения». Он устанавливал разновидности партийных документов, их состав и содержание, что значительно облегчило архивистам проведение экспертизы ценности поступающих материалов.

В 1960 - 1970 годах деятельность архива шла уже по четко отработанной схеме. Выполнялись все виды работ по основным направлениям деятельности: комплектованию, сохранности и использованию. Особенно широко развернулась научно-исследовательская и публикаторская работа. Коллектив партархива совместно с архивами Урала и научными работниками вузов города подготовил и издал более четырех десятков книг — сборников документов, очерков, биографических сборников. Всю эту работу с января 1962 года возглавляла Надежда Алексеевна Аликина, выпускница исторического факультета ПГУ, прослужившая к тому времени в архиве 13 лет. Стараниями заведующей были созданы многие новые фонды, организована переписка с участниками революционных событий, Гражданской войны, ветеранами партии и комсомола.

В июне 1981 года директором ПАПО был назначен кандидат исторических наук Вадим Григорьевич Светлаков. Особенно памятным для архивистов стало 2 июня 1986 года, когда состоялось торжественное заседание научной общественности, посвященное открытию нового здания партийного архива Пермского обкома КПСС на улице Большевистской, 162. Это было специализированное здание, с просторными хранилищами, оборудованными металлическими стеллажами, в которых поддерживался оптимальный температурно-влажностный режим, был просторный читальный зал, кабинеты для сотрудников.

Основным отличием в работе архива в 1980-е годы была чрезвычайно активная пропагандистская деятельность, основанная на использовании документов. Проводились встречи с ветеранами, конференции, читались лекции для студентов и школьников. Сотрудники готовили выставки, теле- и радиопередачи, выступления в прессе. И, конечно же, продолжали пополнять архивные фонды.

К началу 1990 года становилось все очевиднее, что собранный архивом комплекс документов далеко перерос ведомственные партийные потребности и чисто партийную историческую науку. По сути, сформировался уникальный комплекс документов по социально-экономической истории Прикамья XX века на историческом фоне страны.

__________________________
¹ К. Ольховская. Работа Бюро истпарта с 1 мая 1921 г.// Пролетарий (Двухнедельник Пермского Губкома РКП(б)). — №1. 18.03.1922. С. 31.
² ПермГАНИ. Ф.90. Oп.2. Д.0-5.
³ ПермГАНИ. Ф.90. Oп. 2. Д. 0-5. С.32.
⁴ ПермГАНИ. Ф.557. Oп.3. Д.278. Л.19.
⁵ Покровский М.Н. Политическое значение архивов//Архивное дело. — № 2. 1925. С. 7.
⁶ Пермским комитетом РСДРП организация помощи членам партии, попавшим в тюрьму, была возложена на Е.С. Чебыкину.
⁷ Борьба за власть. Годы реакции. Т. 2. Ч. I. — Пермь, 1924. С. 102-104.
⁸ Борьба за власть. Годы реакции. Т. 2. Ч. I. — Пермь, 1924. С. 235.
⁹ ПермГАНИ. Ф.90. Оп.2. Д.0-5.
¹⁰ ПермГАНИ. Ф.8214. Оп 1.Д.164. Л.9.
¹¹ ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.149. Л.232.
¹² Четвертое Всесоюзное совещание истпартотделов (4-8 января 1927 г.//Архивное дело. — Выпуск XI-XII. 1927. С. 146-153.
¹³ Четвертое Всесоюзное совещание истпартотделов (4-8 января 1927 г.//Архивное дело. — Выпуск XI-XII. 1927. С. 147
¹⁴ ПермГАНИ. Ф.85. Оп.9. Д.161. Л.17.
¹⁵ Н. Аликина. Архивные истории //Пермяки. Краеведческая газета. — №6. Апрель. 2003.
¹⁶ ПермГАНИ. Ф.105. Оп.5. Д.41. Л.74.
¹⁷ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.48. Л.3.
¹⁸ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.21. Л.1.
¹⁹ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.28. Л.7.
²⁰ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.28. Л.6.
²¹ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.28. Л.6.
²² ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.48. Л.4.
²³ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.52. Л.91.
²⁴ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.52. Л.91.
²⁵ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.61. Л.1.
²⁶ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.61. Л.2.
²⁷ ПермГАНИ. Ф.8055. Оп.1. Д.150. Л.54.