Портрет неизвестного вождя

Т.В. Безденежных,
ГОУ «Государственный общественно-
политический архив Пермской области»

Послевоенный Молотов, март 1947 года. В комнате, находящейся за сценой клуба Военно-морского авиационно-технического училища, вовсю кипит работа. Художник клуба Галина Михайловна Якубова трудится над очередным срочным заказом – портретом «одного из руководителей Советского правительства и ВКП(б)», заказанным к 1 Мая. Задача у нее непростая: для работы выдан не очень подходящий материал, единственно имевшийся в наличии – редкая мешковина и черная клеевая краска. В результате «вождь», как признавала сама Галина Михайловна, получился несколько старше своего возраста. Портрет сначала был забракован комиссией, но после доработки вывешен на фасаде здания училища.

16 января 1948 г. автор портрета была арестована отделом контрразведки МГБ Молотовского гарнизона. Якубову обвинили в том, что «как художник при исполнении портретов вождей [она] умышленно их искажает»¹.

Вот несколько выдержек из ее уголовного дела, хранящегося в настоящее время в Государственном общественно-политическом архиве Пермской области (ГОПАПО):
- «…к 1 мая 1947 г. Якубова Г.М. при писании портрета вождя ВКП(б) его исказила, нарисовав под цвет негра…»²;
- «…в марте 1947 г. она [Якубова] нарисовала портрет одного из руководителей Советского правительства, сделав ему чрезвычайно большой подбородок…»³;
- «…в портрете допущено искажение в костюме вождя; в частности, в брюках, которые выглядят как бы мятыми…»⁴.

Обращает на себя внимание тот факт, что имя «вождя» нигде не упоминается. Прямо-таки «портрет неизвестного», но однозначно – вождя. Причем, эта особенность характерна именно для следственных дел послевоенного периода. Очевидно, согласно какой-то ведомственной инструкции МГБ имена высокопоставленных партийных деятелей не могли быть «упомянуты всуе», тем более в делах о «государственных преступлениях». То есть, конечно же, все участники следственного «действа» знали, о ком идет речь: и дознаватели, и обвиняемые, и свидетели, но произнести заветное имя вслух не могли (а если и произносили, то в протоколе это не фиксировалось). Такая вот гэбэшная игра, интрига для нас с вами, читающих материалы уголовного дела 60 лет спустя.

Через месяц после ареста Якубовой, 16 февраля 1948 г., начальником отдела контрразведки (ОКР) МГБ Молотовского гарнизона подполковником Писаревым было издано постановление о проведении экспертизы написанных портретов. «С целью полного установления степени и причин [их] искажения» было решено в качестве эксперта пригласить специалиста-художника из городского отдела искусств, перед которым были поставлены следующие задачи: сформулировать сущность и степень искажения портретов, а также высказать свое мнение о причинах этого, а именно: «нет ли здесь преднамеренно умышленного искажения»⁵.

20 февраля 1948 г. по результатам экспертизы был составлен акт, который подписали председатель правления Союза советских художников Молотовской области Ф.И. Дорошевич, старший следователь ОКР МГБ в/ч 15931 капитан В.Т. Попов (именно он вел дело Якубовой) и представитель политотдела в/ч 10760, где арестованная работала в качестве вольнонаемной, подполковник Б.Н. Патрин. В акте значилось, что «представленные для осмотра три портрета на одного из вождей ВКП(б) и Советского правительства, исполненные художником Якубовой Галиной Михайловной, искажены от начала и до конца; а именно: отсутствие элементарной грамотности; непропорциональность рук к туловищу; ноги вывернутые; одежда воспринимается как на манекене, а не как на живом человеке; в лицах отсутствует действительный образ…»⁶. Поскольку портреты были написаны с фотографии, в акте особо отмечалось, что «отступление от фото не в лучшую сторону, а в худшую»⁷ (очевидно, если бы автор несколько приукрасила оригинал, это несоответствие только приветствовалось).

О причинах «искажения» портретов в акте ничего сказано не было. Поэтому в тот же день, 20 февраля, Федор Иванович Дорошевич, как главный эксперт, окончивший Ленинградскую академию художеств, был допрошен дополнительно. Не дав прямого заключения по данному вопросу, он, ссылаясь на совместную работу с Якубовой в Молотовской мастерской «Товарищества «Художник», отметил, что ей всегда «были присущи взгляды лево-формалистического направления.., не отвечающие современным требованиям социалистического реализма»⁸.

Читая все это, сначала подумала, что дело Г.М. Якубовой – типичный пример преследования представителей творческой интеллигенции в конце 40-х годов, когда власти решили дать понять, что некоторой свободе от вмешательства партии и соответствующих органов в их дела, имевшей место в годы войны, пришел конец. Поэтому нисколько не удивило, что в творческой манере художника экспертиза МГБ смогла обнаружить антисоветский умысел.

Но при дальнейшем знакомстве с материалами дела убедилась, что оно не такое простое. В том же феврале 1948 г. его пересылают для дальнейшего ведения следствия из отдела контрразведки МГБ Молотовского гарнизона в ОКР МГБ Уральского военного округа. Якубову при этом этапируют во внутреннюю тюрьму УМГБ г. Свердловска. Ходом расследования интересуется даже Москва – в частности, начальник 2-го управления 3-го Главного управления контрразведки МГБ СССР генерал-лейтенант Ханников и сам начальник 3-го Главного управления генерал-лейтенант Королев. В Москву одна за другой направляются докладные записки о результатах «агентурной разработки» Якубовой, предшествовавшей ее аресту. Упоминаются осведомители – все из числа близких знакомых Галины Ивановны.

Показалось немного странным, откуда такой интерес к рядовой и, как считали следователи, «малоквалифицированной» художнице? Ответ был найден в одной из докладных записок от 14 февраля 1948 г., посланных в Москву (ее копия отложилась не в основном следственном деле, а в приложении к нему – так называемом наблюдательном деле): «Следствие по делу Якубовой ведем в направлении вскрытия ее вражеской деятельности и установления возможной принадлежности к меньшевистскому подполью»⁹.

Вот оно, оказывается, что – меньшевистское подполье! Известно, что в конце 40-х годов (конкретно – 21 февраля 1948 г.), когда заканчивались длительные сроки «отсидки» у старых меньшевиков и других представителей политической оппозиции, о которых, казалось, все давно забыли, вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР о так называемых «повторниках». В соответствии с ним «особо опасные государственные преступники» (в том числе меньшевики, троцкисты, эсеры, анархисты) по отбытии срока наказания не освобождались, а сразу из лагерей и тюрем направлялись в ссылку на поселение под надзор органов МГБ «в отдаленные местности СССР». Поскольку данные лица представляли опасность для власти своими связями, на местах одновременно активизировалась работа по выявлению их «пособников». Только в Молотовской области с февраля 1948 г. по сентябрь 1949 г. было выявлено и арестовано 300 «преступников» этой категории¹⁰. Очевидно, Якубова была одной из них.

Как следует из материалов наблюдательного дела, Галю Бердичевскую (девичья фамилия Якубовой) уже давно подозревали в том, что она была «связником» в колонии политссыльных в Оренбурге, где проживала вместе с матерью Ауссем (Даевой) Агнией Ивановной, отбывавшей здесь административную ссылку в 1924-1927 гг. Мать была выслана за «связь с меньшевиками», которая выразилась в том, что она была замужем (вторым браком) за «активным меньшевиком» Ауссемом Виктором Христиановичем. Отчим Галины, как она рассказывала, был «из немцев, но писался всегда русским». Он окончил Орловский кадетский корпус, в котором его отец преподавал немецкий язык, и военно-инженерное училище; с 1907 г. - член РСДРП (меньшевик). Братья Ауссемы были известными деятелями социал-демократического движения в России. Старший из них – Владимир Христианович (1879-1936 гг.), закончивший Харьковский технологический институт, в 1920 г. работал в ВСНХ, в 1921-1925 гг. – за границей (был полпредом УССР в Берлине, затем полпредом СССР в Вене), в 1925-1929 гг. возглавлял ВСНХ УССР. Младший брат – Виктор Христианович (1885-1934 гг.) являлся членом Главного комитета СДРП Украины. Оба неоднократно подвергались арестам и ссылкам. Еще до знакомства со своей будущей женой (матерью Галины Михайловны) Виктор Христианович успел побывать в Орловской тюрьме, где он в списке арестованных социал-демократов значился как «южанин» (заключенный, доставленный из Донбасса). В 1921 г. мать Якубовой и Ауссем В.Х. поженились и переехали в Харьков, где проживали на нелегальном положении, под чужими именами, были активными членами местной меньшевистской организации и поддерживали связь со своими московскими соратниками. После нового ареста в 1924 г. отчим был осужден к 3-м годам тюремного заключения, которое отбывал в Тобольском политизоляторе, где он был общественным старостой коллектива и инициатором массовой голодовки с требованием лечения заключенного меньшевика М.И. Бабкина¹¹.

После ареста и высылки матери 13-летняя Галя тоже не смогла усидеть дома в Перми и, попрощавшись с бабушкой, уехала вслед за Агнией Ивановной в Оренбург. Здесь она познакомилась со многими политссыльными, бывавшими на их квартире: Кантаровичем Ноем Лазаревичем и его женой Анной Борисовной – меньшевиками из Москвы, Федоровичем Флорианом Флориановичем – эсером, Фоминым-Ростовцевым Петром Сергеевичем – анархистом, Ливинсоном Абрамом Исаевичем – меньшевиком и др. (Можно себе представить, как должны были раздражать и одновременно настораживать следователей все эти еврейские (или похожие на еврейские) имена и фамилии в разгул антисемитской кампании). Девочка-подросток была свидетелем того, как ссыльные собирались вечерами «почаевничать», читали и обсуждали газетные статьи, выезжали на пикники за город. Иногда мать просила Галю пригласить своих друзей на подобные мероприятия; наверно, ей и в голову не приходило, что выполнение дочерью таких невинных поручений позднее будет квалифицировано как осуществление ею роли «связника меньшевистского подполья»¹². Кроме того, когда Галина уже училась в Молотовском художественно-педагогическом техникуме (1927-1931 гг.), а мать с отчимом проживали в Сургуте, куда Виктор Христианович был сослан на поселение после 3-летнего тюремного заключения, она иногда на каникулы ездила в Сибирь, чтобы навестить родителей. Естественно, решили следователи, ездила не просто так…

Возможно, некоторые основания для подобных выводов у них были. Например, одним из маминых знакомых в Оренбурге, с которым девушка общалась довольно часто, был Федорович Флориан Флорианович (1877-1928 гг.) – кстати, как раз не еврей, а поляк, да не простой, а князь из рода Гедеминовичей. Ф.Ф. Федорович известен как видный политический деятель начала ХХ века, член партии социалистов-революционеров с 1901 г., участник революции 1905-1907 гг., проведший на царской каторге 6 лет, член ЦК партии эсеров и депутат Учредительного собрания в 1917 г., пензенский комиссар Временного правительства с правами губернатора в мае-сентябре 1917 г., член Комуча и участник Уфимского государственного совещания в 1918 г., член Сибирской делегации ЦК и Сибирского краевого комитета партии эсеров в 1919 г., один из руководителей антиколчаковского восстания в Иркутске в декабре 1919-январе 1920 гг. Был арестован в 1921 г. и умер в ссылке в Оренбурге в 1928 г.¹³

В 1927 г., когда Агния Ивановна вместе с Галей вернулась из административной ссылки в Пермь, перед отъездом к мужу в Сибирь она поручила дочь заботам своих хороших знакомых по Харькову Вороницыных – Ивану Петровичу и Евгении Петровне, проживавших по ул. Красноармейской, 34. И.П. Вороницын (1885-1937 гг.) был выслан в Пермь из Харькова несколько ранее супругов Ауссем – в 1923 г. Фигура, хорошо известная в революционной среде, почитаемая соратниками и привлекавшая к себе пристальное внимание компетентных органов: член РСДРП с 1902 г. (меньшевик), руководитель социал-демократического кружка в Харькове в 1903 г., один из организаторов вооруженного восстания в Севастополе в 1905 г. (имел непосредственную связь с лейтенантом Шмидтом), после подавления восстания был приговорен к бессрочным каторжным работам. До появления Вороницына в Перми за его плечами уже были Харьковская, Архангельская и Таганская тюрьмы, Смоленский, Вологодский и Ярославский централы, Шлиссельбург и Бутырка. Февральская революция застала его в тюремной больнице. Вскоре он становится руководителем Житомирской организации меньшевиков, членом Киевского областного и Волынского окружного комитетов данной партии. Работал в газетах «Вперед» (Москва), «Рабочий голос» (Житомир), «Трудовая Волынь». Был председателем Совета 1-го созыва в Житомире, гласным городской думы, участником Объединительного съезда социал-демократов в Петрограде в августе 1917 г., кандидатом РСДРП в Учредительное собрание по Волынскому избирательному округу. После занятия немцами Житомира в 1918 г. был арестован и направлен в концлагерь, откуда его освободила Ноябрьская революция в Германии. В 1919 г. – городской голова в Житомире… В начале 30-х годов, как вспоминала Галина Михайловна, Вороницын работал заведующим технической библиотекой на заводе № 19, занимался литературной работой, издавал научные труды, в частности, по истории атеизма (несколько брошюр из этой серии, а также книга о лейтенанте Шмидте были изъяты при аресте Якубовой у нее на квартире, приобщены к делу и неоднократно экспонировались на архивных выставках). Его перу принадлежат также воспоминания «Из мрака каторги. 1905-1917» (Харьков, 1922) и «У немцев. Очерки политической тюрьмы и ссылки» (Харьков, 1923). Они часто общались друг с другом вплоть до 1934 г., когда Ивана Петровича, по словам Якубовой, арестовали. На самом деле он был лишь уволен с работы, но благодаря заступничеству «старого товарища по партии» Серго Орджоникидзе вскоре восстановлен в должности. Вновь его арестуют в 1937 г. и расстреляют как «организатора и руководителя диверсионно-вредительской группы, действовавшей на оборонных заводах г. Перми» (с подробностями его биографии можно познакомиться по архивно-следственному делу № 11915, которое тоже хранится в ГОПАПО).

Кроме Вороницыных Галина Михайловна, проживая в Перми, была очень близка со ссыльными Гендельманами: Ильей Михайловичем и его отцом Михаилом Яковлевичем. Гендельман-старший (1881-1938 гг.) был одним из лидеров эсеровской партии, в которую вступил в 1902 г. Неоднократно арестовывался царскими властями. Самый активный участник Февральской революции в Москве, член Исполкома Совета, член Президиума ВЦИК, член ЦК партии эсеров. 25 октября 1917 г. в знак протеста против действий большевиков покинул заседание 2-го Всероссийского съезда Советов. Член Учредительного собрания и участник его единственного заседания 5 января 1918 г. В Самаре продолжал участие в Комитете членов Учредительного собрания. В 1921 г. был арестован чекистами и в 1922 г. на процессе над лидерами правых эсеров приговорен к смертной казни (условно). С 1924 г. находился в ссылке.

Вместе с ним в ссылке был и его сын Илья, меньшевик, с которым Галина Михайловна одно время состояла в гражданском браке и проживала сначала в Вятке, а потом в Самаре. Среди «вещдоков», приобщенных к делу Якубовой, - большое количество почтовых открыток, подписанных одним и тем же именем: «Илюша» (Илья Михайлович Гендельман). Их не спутать ни с чьими другими: сначала оборотная сторона почтовой карточки заполнялась очень мелким убористым почерком от самого верха до низа, затем открытка переворачивалась и последующий текст вносился между уже написанных строк; если и этого пространства не хватало, послание плавно «перетекало» на лицевую сторону почтового отправления, едва не перекрывая данные адресата. При этом автор очень нежных и заботливых писем частенько интересовался, не штрафуют ли его любимую «Галушку» за то, что он так «широко расписался», но следующая корреспонденция оформлялась подобным же образом. Кроме писем среди «вещдоков» достаточно много фотографий членов семьи Гендельманов: Михаила Яковлевича («вечного ссыльного», стоически переносившего даже самые тяжелые условия несвободы); его жены Фанни Львовны, которая, судя по письмам, периодически курсировала по местам ссылки мужа, дочери и сына; младшей сестры Ильи Михайловича Елены Михайловны, члена молодежной организации партии меньшевиков, которую в письмах родные называли «Елочкой» и постоянно беспокоились о ее здоровье, подорванном на бесконечных этапах. Вместе с ними на групповых снимках запечатлена и молодая Галя Бердичевская. Судьба семьи Гендельманов очень трагична. По данным электронной Книги памяти Тюменской области в 1937 г. все они жили в Тобольске, где и были арестованы в один день (8 февраля) и по приговору тройки Омского УНКВД расстреляны 7 августа этого же года. Незадолго до этого Илья Михайлович, с которым Якубова рассталась еще в 1933 г., заезжал к ней в Свердловск по пути в Сибирь, чтобы пообщаться как со старым и верным другом. Это была их последняя встреча. Старший Гендельман был расстрелян в 1938 г.

Имея в своем распоряжении такой «компромат», следователи уже не сомневались в связях Якубовой с самыми «закоренелыми государственными преступниками».

Она пробовала сопротивляться и достаточно грамотно повела себя на следствии. В частности, на допросах неоднократно подчеркивала, что хотя все ее близкие знакомые (главным образом, мужчины) – из весьма «разношерстной, оппозиционно настроенной среды», но она никогда не разделяла их политических взглядов, а встречи с этими людьми «носили личный, интимный характер, но не политический, не организационный..; [они] были мне знакомы как мужчины, а не как политические попутчики»¹⁴. На эту версию могли «работать» и изъятые при аресте письма Агнии Ивановны к дочери, в которых она частенько пеняла ей на то, что та «слишком жила женским чувством», была непостоянна, легко увлекалась, а как результат – частые разочарования и «страдания нервов».

Но задачи у обвинителей были другие, и они упорно били в одну точку. Неожиданно «помог» им в этом последний муж Галины Михайловны - Юрий Федорович Якубов, работавший в 1940-х годах литературным сотрудником Молотовского книжного издательства. Они поженились незадолго до ареста, в мае 1946 г., и, по словам Галины Михайловны, вскоре расстались. Тем не менее из архива Пермского окружного отдела ОГПУ было поднято старое агентурное дело «Литераторы», относящееся к 1928-1930 гг. Оказывается, Якубов в молодости был членом нелегального меньшевистского кружка, созданного в Перми. Члены этого литературного кружка издавали нелегальный журнал «Рубанок», где Юрий Федорович печатал свои стихи («непризнанный поэт» - так презрительно отзовутся о нем следователи в конце сороковых).

Таким образом, судьба Якубовой была решена. Приговором Молотовского областного суда от 28 апреля 1948 г. она была осуждена по ст. 58-10 к 5-ти годам исправительно-трудовых лагерей. Не помогли никакие смягчающие обстоятельства: малолетний сын, которого поместили в детдом, новая беременность (5 месяцев), а также заслуги перед родиной – буквально за полтора года до ареста, в мае 1946 г., Указом Президиума Верховного Совета СССР она была награждена медалью «За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны», а также получила удостоверение «Почетный донор СССР» (Галина Михайловна была донором в течение 7 лет, т.е. с 1941 г.). А, может, и наоборот, именно с учетом всех этих обстоятельств она получила минимальный срок (5 лет) вместо «обычного» после войны 10-летнего или максимального 25-летнего срока заключения.

Любопытно, что в приговоре суда не было ни слова о ее принадлежности к «меньшевистскому подполью» или искажении ею портретов вождей. Г.М. Якубову обвинили в «клевете на руководителей ВКП(б) и Советского правительства»¹⁵. Впервые в ходе судебного заседания прозвучало имя «обиженного» Галиной Михайловной «одного из вождей», тщательно скрывавшееся в ходе следствия (мы его узнали лишь благодаря ошибке секретаря, внесшего его в протокол заседания). «Искаженным» оказался портрет Г. М. Маленкова – члена Политбюро ЦК ВКП(б)…

То, что художнику военно-авиационного технического училища к очередному первомайскому празднику заказали портрет именно Маленкова, не вызывает вопросов. В годы войны он как член ГКО СССР курировал авиационную промышленность, добился обеспечения советских ВВС большим количеством самолетов, за что в 1943 г. был удостоен звания Героя Социалистического Труда. Но 4 мая 1946 г. он был выведен из состава Секретариата ЦК ВКП(б) за то, что «… как шеф над авиационной промышленностью и по приемке самолетов, над военно-воздушными силами, морально отвечает за те безобразия, которые вскрыты в работе этих ведомств (выпуск и приемка недоброкачественных самолетов)»¹⁶. Можно сказать, что с этого времени Маленков попадает в некоторую опалу; его назначают сначала председателем специального комитета по реактивной технике, в июле 1946 г. – председателем комиссии по радиолокации, а в феврале 1947 г. – председателем вновь образованного Бюро СМ СССР по сельскому хозяйству. До конца 1947 г. он не принимает участия в работе ЦК… Итак, портрет пишется в марте 1947 г., когда Маленков еще в опале, а осудили Якубову за «искажение» портрета в апреле 1948 г., когда он вновь начинает набирать силу (в июне 1948 г. Маленков – снова секретарь ЦК партии). Скорее всего, Галина Михайловна пострадала бы в любом случае: с одной стороны, за то, что писала портрет «опального вождя»; с другой стороны, за то, что этот портрет оказался недостаточно хорош, когда «вождь» стал вновь приближаться к «политическому Олимпу». Кстати сказать, тучный внешний облик Георгия Максимилиановича всегда был предметом нелицеприятных высказываний его политических соперников; а подбородок у него, как ни смотри, действительно был тяжеловат!

Галина Михайловна отбывала наказание в лагерном отделении № 9 УИТЛК МВД Молотовской области в г. Боровске. После освобождения из заключения от своей профессии не отказалась. Но если в ее жизни до ареста были Вятский театр музкомедии, Самарский и Свердловский оперные театры, Свердловская областная портретная мастерская и Молотовская артель художников, то сейчас это был небольшой клуб на станции Мулянка, куда она устроилась работать художником.

Здесь же, на станции Мулянка, произошла ее встреча с 5-летней дочкой Анечкой, родившейся в 1948 г. в лагере и отданной сначала в детдом, а потом на попечение бабушки Агнии Ивановны. Сегодня Анна Бердичевская – известный поэт, журналист, издатель («творческие гены» мамы явно не пропали даром). Закончила механико-математический факультет Пермского госуниверситета, работала на заводе «Галоген», в НИИУМСе. Затем, уже в качестве профессионального журналиста и фоторепортера – в газетах «Молодая гвардия», «Звезда», «Вечерняя Пермь». С 1990 г. живет в Москве. Работала фотокорреспондентом в иностранных агентствах, создала свой журнал «Бизнес-матч» (1991 г.), открыла издательство «Футурум БМ» (2003 г.). Автор публикаций стихов и прозы в журналах «Новый мир», «Литературная Грузия», «Континент», «Юность», «Урал», «Знамя», «Пермский пресс-центр» и др. Одно из ее стихотворений («Родина») навеяно воспоминаниями лагерного детства:

При Берии-голубчике
Студеною зимой
Архангелы в тулупчиках
Везут меня домой.
Январь, сугробы розовы,
Река сверкает льдом.
По рощам по березовым
Мы едем в детский дом.
Сугробы те растаяли,
Раскисли без следа,
Архангелы состарились,
А горе – не беда.
Лаврентий Палыч Берия
Расстрелян был потом…
Но помню и теперь я
Дорогу в детский дом:
Сотрудники милиции
Подсолнухи грызут,
Меня румянолицую
По Родине везут.¹⁷

В 2008 г. Пермский «Мемориал» планирует издать в серии «Годы террора. Книга памяти жертв политических репрессий» отрывки из книги А. Бердичевской «Чемодан Якубовой» (опубликована в 2004 г.), в которой автор рассказывает о своем детстве и судьбе матери. Галина Михайловна умерла в 1973 г., реабилитирована при жизни, в 1963 г.

__________________________
¹ ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 15805. Л. 1а.
² Там же. Л. 114.
³ Там же. Л. 95.
⁴ Там же. Л. 72.
⁵ ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 15805. Л. 200.
⁶ Там же. Л. 198.
⁷ Там же. Л. 202.
⁸ Там же. Л. 199.
⁹ ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 15805. Набл. дело. Л. 13.
¹⁰ Из докладной записки министра государственной безопасности СССР В.С. Абакумова в СМ СССР от 19 октября 1949 г. //История сталинского ГУЛАГа. Конец 1920-х – первая половина 1950-х годов. Т. 1. – М.: РОССПЭН, 2004. С. 570-571.
¹¹ http://slovari-online.ru/?w342415
¹² ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 15805. Набл. дело. Л. 11.
¹³ http://enc.mail.ru/article/?1900450793
¹⁴ ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 15805. Л. 165-166.
¹⁵ ГОПАПО. Ф. 641/1. Оп. 1. Д. 15805. Набл. дело. Л. 78.
¹⁶ Зенькович Н. Самые закрытые люди: Энциклопедия биографий. – М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С. 330-331.
¹⁷ http://www.map-solikamsk.ru/tipe/inc/?page=064