Цена Победы:
Чусовой 1941–1945
Чусовой… произносишь название города, но удивительно, перед глазами встают не его улицы, предприятия, монументальный дворец культуры, а необыкновенные окрестные пейзажи, удивительно живописные, с сочной уральской зеленью, лесистыми холмами и хрустальной рекой.
Да, многое повидали эти места на своем веку, но вот, пожалуй, самыми памятными были годы войны, оставшиеся в живых старожилы, до сих пор недоумевают как они их пережили. Жизнь города в то время стала абсолютным воплощением лозунга «Все для фронта, все для Победы!». На его территории он материализовался на сто процентов. Документы, хранящиеся в Государственном общественно-политическом архиве – свидетельство тому.
Просматривая пожелтевшие материалы партийных конференций, заседаний городского бюро ВКП(б) и активов приходишь к ошеломляющему выводу – война практически стоила городу его жизни: почти что прекратил свое существование водопровод, едва теплилась электросеть, дороги, не знавшие ремонта, прекратили реальное существование, автомобильный транспорт «приказал долго жить», городского же не было вообще, торговый централизованный завоз почти отсутствовал, жилой фонд разрушался. Люди стали заложниками своих предприятий, работая не только без отпуска, но и выходных. При этом, Чусовской район считался сельскохозяйственным, значит обязан был выполнять производственные поставки для Красной Армии и страны. Для его центра – города Чусового это значило переход на самообеспечение продовольствием. Поэтому цену Победы город знает. А документы – правдивая летопись его повседневности.
Жизнь небольших уральских городов в это время имела много общих черт, общих проблем, хотя, безусловно, каждая была своеобычна и в чем-то неповторима. Так сложилось, но именно эти годы и определили их дальнейшую судьбу.
Специфика жизни прикамского города военного времени определялась его производственными возможностями, статусом прилегающей территории, и, в какой-то мере эвакуированными объектами. Крупнейшим предприятием города был Чусовской металлургический завод. В отличие от других уральских заводов, он имел полный производственный цикл, поэтому и должен был стать крупнейшим поставщиком стали для уральской оборонной промышленности. Увеличившись за счет строительства новых цехов, разместивших оборудование с эвакуированных предприятий из Енакиево, Керчи, Липецка, Днепропетровска, ЧМЗ ко второй половине 1943 г. стал производить половину всей уральской стали, заменив собой южно-российские предприятия, оказавшиеся в зоне вражеской оккупации.
В целом город принял на свою территорию более 10 эвакуированных предприятий с их рабочими и семьями, ряд строительных организаций. Увеличив количество жителей с 40 до 55 тысяч человек. Следствием этого стало сокращение жилой площади на душу населения с 4 до 2,4 кв. м.
В любое время дня, после прибытия очередного поезда с эвакуированными, раздавался резкий стук в двери домов частного сектора, заводских бараков или рубленых домов коммунального фонда. Специальный уполномоченный приказывал принять «гостей». Нередко разгорались скандалы, однако недовольство высказывали, как правило, не хозяева, а вновь прибывшие, недовольные новыми условиями жизни. В принципе, нехватка жилья в городе ощущалась и до войны – весь жилой фонд составлял 151,2 тыс. кв. м. К 1943 г. он увеличился лишь до 156,5 тыс. за счет строительства бараков тагильского типа и небольших рубленых домов на металлургическом заводе. Нехватка жилья, невыносимые бытовые условия – стали наиболее острыми проблемами жизни города тех лет. К 1943 г. они достигли катастрофических масштабов. Партийное руководство города пришло к пониманию, что только их решение позволит рабочим, в конечном итоге выполнять военные производственные задания. Стало понятно: постоянное увеличение случаев нарушения трудовой дисциплины и рост текучести рабочей силы непосредственно связаны с бытовой необустроенностью людей.
Вопросу жилищного строительства и улучшению бытового обслуживания трудящихся была посвящена специальная сессия городского совета, на которой секретарь горкома партии И.Ф. Чернышов обращался к руководителям производства со словами: «Некоторые горе-руководители любят говорить о необходимости усилить помощь фронту, расширить производство боеприпасов и военного снаряжения, но при этом не понимают, или не хотят понять, что развитие самого производства требует улучшения жилищных условий, коммунального обслуживания, отопления квартир (речь о печном отоплении – заготовке дров), нормализации питания, хорошо налаженного местного транспорта»1. Беда в том, что дальше административного указания дело не шло, рабочей силой и стройматериалами хозяйственные организации Горкома партии не располагали.
Проблемой жилья для рабочих ЧМЗ был озадачен и заместитель Наркома черной металлургии. Он издал приказ о немедленном строительстве для завода двадцати двух квартирных домов цеховым способом, однако вопрос не был решен и при его участии – напряженность производственных планов не позволила снять ни людей, ни строительные материалы с прямого производства. В это самое время шло строительство трех новых заводских цехов и реконструкция наиболее старых. Работы выполнялись силами специализированной строительной организации и стройколонны. А что касается непосредственно цеховых рабочих, то женщины и подростки составляли среди них до 75%. Хорошо, если их сил хватало для прямого производства. Поэтому ситуацию не смогло изменить даже резкое обращение высказывание в адрес наркома А.А. Андреева в адрес местных хозяйственников: «Пора покончить собачье отношение к рабочему классу. Наши руководители, если можно так выразиться, зажирели и не понимают насущных нужд рабочего класса. Рабочий работает по 15-18 часов, его обязаны обеспечить всем, чем нужно с точки зрения элементарных потребностей»2.
В других городских организациях дела обстояли не лучше. НЖЧ-4 и Сплавная контора должны были построить по одному бараку, но ни они, ни городские хозяйственные организации не оказались в состоянии это сделать.
Следует подчеркнуть, что даже построенное жилье не на много облегчило жизнь горожан - его качество было неудовлетворительным: дома не достраивались, не принимались государственной комиссией и заселялись жильцами с большими недоделками. К примеру, бараки, построенные ОСМЧ-63, не оштукатурены, оконные рамы и дверные полотна не подогнаны, надворных построек: помойных ям, дровяников, дровяных погребов, конюшен – нет. Это создавало не только неудобство жильцам, но увеличивало грязь и антисанитарию в городе. В бараке тагильского типа, построенном на Больничной горе, через две недели после заселения развалились печи.
Анализируя ситуацию, городская администрация сделала вывод: «Недоделки по жилому фонду производятся совершенно сознательно строительной организацией, т.к. если сдать доделанный дом приемочной государственной комиссии, то он может попасть заказчику в руки, а чтобы не отдавать его, дома не достраиваются и заселяются самими строителями»3.
Горком ВКП(б) пытался выправить положение за счет развития индивидуального строительства, но отпущенные деньги не осваивались. Еще в 1940 г. началось строительство 43 домов, к 1943 г. их готовность достигала лишь 65%. Основная причина та же – отсутствие стройматериалов и транспорта.
Ситуация усугублялась тем, что эксплуатируемое, уже довольно старое жилье нуждалось в серьезном ремонте. О ремонте вспоминали чаще в период зимних холодов, когда к заиндевевшим стенам и спинкам кроватей, во время сна, примерзали волосы жильцов. Холода в жизни города играли и некоторую положительную роль – мороз сковывал грязь, свежий снег выбеливал и выправлял городские дороги. Весна все принципиально меняла, и безрадостная картина опять бередила души руководству.
Во вторую военную весну (1943 г.) Горисполком пытался взять инициативу в свои руки. Перед проведением весенней очистки города был объявлен «месячник санитарной культуры». Был издан так называемый наряд, который получил каждый домовладелец и все домоуправления. В наряде указывалось: «Около каждого дома очистить мостовые, улицы, водосточные канавы, подготовить жилища в противопожарном отношении, произвести побелку квартир, очистить дворы от мусора и нечистот, очистить уборные и помойные ямы и навести в этом деле строжайший порядок»4. Здесь же были рекомендации о простейших методах утилизации нечистот. На практике выполнить все предписания оказалось невозможно.
Человек, впервые приехавший в город, уже на станции Чусовская сталкивался с полнейшей антисанитарией. Весенняя очистка здесь не была проведена должным образом, все помещения были устрашающе грязными. Летом о санитарной культуре забывали вообще. Особой неухоженностью отличались улицы Революции, Тимирязева, Коммунальной, Заводской и Шлаковой площади. Здесь «дворы и улицы захламлены, нечистоты выливаются посреди улицы. При этом домоуправляющие спокойно смотрят на эти безобразия и никаких мер внушения к нарушителям не принимают»5. Город задыхался, не хватало необходимого оборудования и транспорта – так называемые «ассобозы» были сокращены до минимума. Напряженность эпидемиологической ситуации возрастала, значительно увеличилась заболеваемость сыпным тифом.
Знакомясь с документами невольно задаешься вопросом «Где же дворники, почему за чистотой не смотрят профессионалы этого дела?». Находим документ, из которого узнаем, что в тот период по всему городу имелось лишь 6 дворников, состоявших на службе в двух организациях: Горкомхозе и заводоуправлении. При этом, по мнению специалиста Горисполкома «отношение к ним самое свинское. За работой их никто не смотрит, оценки работ не дают, плохих и хороших сваливают в одну кучу, мер поощрения никаких не создают. Все это дело считают ненужным и людей совершенно забросили»6. Вот они ключевые слова: «Все это дело считают ненужным» - к первостепенным запросам войны, по мнению хозяйственников, городские проблемы не относятся. Здесь в их поддержку, очевидно, «срабатывала» не только абсолютная производственная загруженность каждого горожанина, но и его ментальность – главное Победа, а тыловой быт, в сравнении с этим уже мелочь. Поэтому и дома стояли без номеров, и проходить по деревянным тротуарам старались ловко, чтобы не получить по лбу незакрепленной доской или же не попасть под водопад грязи, внезапно вынырнувший из-под доски, закрепленной слабо. Даже подъезды к предприятиям выглядели удручающе. К примеру, «у треста Чусовлесдревмет всегда стоит вода, грязь, разбросаны какие-то ненужные бумаги. Коновязи нет, лошадей привязывают за палисадник и он до того изгрызен лошадьми, что вообще потерял всякий вид. Такое наплевательское отношение к поддержанию чистоты и охране изгороди привело к тому, что ранее устроенное озеленение силами трудящихся города, сейчас разрушается»7. Не лучше был вид и у ОРСа металлургического завода, Чусовского торга, Госбанка, управления Понышстроя, хлебозавода, Райотдела связи, ОСМЧ-63: «Ни подъехать, ни подойти нельзя, обязательно утонешь в грязи, но если бы был дворник, то сообразил бы что тут сделать и обязательно бы подчистил марку своей фирмы» - считал председатель горисполкома.
Но особенно опасным обстоятельством для нравственности горожан, на его взгляд, было то, что «в ряде скверов города установлены скульптуры великих людей нашего времени: Ленина, Сталина, Ворошилова, но ухода за ними не организовано и скульптуры содержатся в беспорядке»8.
Немаловажная составляющая городской инфраструктуры – водопровод. В Чусовом к началу войны он находился в весьма плачевном состоянии. Связано это было с тем, что первоначально водопровод строился только для обслуживания городской бани и больницы. Дальше его расширение к 1943 г., достигшее всего лишь 3,5 км шло без конкретного проекта и технического надзора. На магистрали были расположены 3 водозаборных колонки и 4 пожарных гидранта, при этом насосы не могли обеспечить всю потребность города в воде. В санитарном состоянии он был чрезвычайно опасен, поскольку водозабор не усовершенствовался и был расположен ниже стоков нечистот. Это приводило, особенно в летнее время, к распространению желудочно-кишечных заболеваний. Водоотводное хозяйство, как путевое, так и городское вместо пользы «приносит городу большой вред. Вода стекает в центр города. Хорошие дома и поселки находятся в воде»9.
Острую проблему водопроводной сети Горисполклм пытался решить при поддержке заместителя наркома черной металлургии т. Меркулова, издавшего приказ за № 75 от 6 апреля 1943 г. Его решением ЧМЗ обязывался произвести ремонт существующего водопровода и от него дать нитку в жилой фонд, находящийся в городском районе Дальний Восток. Однако и на сей раз, военные заказы не позволили заводу выполнить гражданский приказ.
На прямую с работой водопровода связана работа городского банно-прачечного хозяйства. Общественные бани в военные годы были единственным местом, где городской житель мог в какой-то степени удовлетворить свои гигиенические потребности. В городе в 1941 г. имелось 5 общественных бань на 330 мест. В принципе население могло быть обслужено в течение декады. Однако на практике это не удавалось. Главными в цепи причин было отсутствие воды и света, затем «шаек»10 и исправных шкафов. Обычная стирка белья также превращалась в сложнейшую задачу. В банях было увеличено количество ручных корыт, однако все население обслужить было практически не возможно, поскольку прачечные при банях выполняли заказы для фронта по стирке армейского обмундирования и городских организаций, по стирке формы для ремесленных училищ, школ ФЗУ и строительных колонн.
Этот больной вопрос пробовали решить даже на государственном уровне – СНК СССР предложил Молотовской и Горьковской областям организовать самодеятельные прачечные, использовав для этого подвальные и другие помещения.
Состояние Чусовской электросети, общей протяженностью 67 км было приблизительно таким же, как и водопровода. «О том, что техническое состояние сети плохое свидетельствует то, что с наступлением лета и сильных ветров, провода рвутся, в результате чего имеем ряд несчастных случаев, таких как гибель 3 лошадей и одного мальчика. Для того чтобы исправить положение с электросетью, необходимо серьезно улучшить аппарат электросети и оказать всемерную помощь в материалах, главным образом в электропроводе»11 - таково мнение ответственного работника Горисполкома.
Что касается городских дорог и транспорта, то их просто не было. Шлаковые дороги постоянно раскисали и утопали в грязи, за короткое время они уничтожили автомашины предприятий, и практически единственным видом транспорта остался гужевой. Почти сюрреалистическую картину наблюдали горожане всякий раз, когда с очередного санитарного поезда, силами городских предприятий, срочно развозили вновь прибывших по госпиталям. Несмолкаемый стон тяжело раненых, подскакивающих на каждой кочке, стоял над дорогой и болью в сердце отдавался в сердцах чусовлян. Для гражданского населения грузовые перевозки осуществляла единственная в городе транспортная артель, поэтому, дождаться своей очередности было не просто. На работу люди ходили пешком. В этой ситуации становится понятно, почему отдаленный жилой район получил название «Дальний Восток».
Паровое отопление, столь привычный атрибут современного города, в Чусовом периода войны отсутствовало. Печное отопление требовало организации заготовки дров. Для этого проводилась мобилизация горожан в специальные отряды, которые отправлялись на выделенные лесные участки. Работников поселяли в бараки лесопункта. Так, на лесопункте Мыс, в отведенном для лесорубов бараке в январе 1943 г. было размещено 19 человек. При этом барак практически не был оборудован: «в нем никогда не бывает света. Рабочие, преимущественно женщины не имеют возможности даже починить одежды. Вместо освещения приспособлены так называемые газогенераторы. Их скорей всего можно назвать глазовыжигателями, т.к. при горении их в бараке бывает полно дыма и рабочие жалуются, что от такого освещения за зиму у них не останется глаз»12.
Тяжелейшие бытовые условия нередко приводили к конфликтам с администрацией лесопунктов. «Проработав месяц без выходных и не имея вечером освещения лесорубы в воскресенье не вышли на работу, т.к. требовалось произвести ремонт одежды и рукавиц. Рукавицы из утиля давались на 3 месяца (до износа). Узнав о невыходе на работу, администраторы лесопункта поспешили в барак ликвидировать «забастовку». Не разъяснив рабочим положения и не разобравшись по существу дела, заявили: «вы все собрались тут большинство эвакуированных, и вы приехали сюда не работать, а только свою шкуру спасать и надо вас всех расстрелять», а начальник куреня в это время делал свое дело, он выгнал 12 человек молодежи из барака на волю раздетых (температура воздуха была 400 ) и предупредил, что все пойдут в лес на работу. Побыв на морозе около часа, люди заплакали и чуть не стали замерзать. Спохватившись и придя в себя, начальник, видя, что дело нехорошее, взял всех 12 человек в баню отогревать - у некоторых уже окоченели руки»13. Примерно такой ценой давалось отопление жилого фонда.
Общественное питание в городе было представлено работой 34 столовых (на 1943 г.), принадлежавших предприятиям и учреждениям. Состояние их было приблизительно одинаковым: грязь, отсутствие посуды, постоянные случаи обвешивания, грубость с посетителями, некачественные обеды: «Грязь, собаки ходят, с верху течет, с боку дует, руки вымыть негде. Разве можно так людей держать? Ведь что получается, в Лысьве, когда вы заходите на свинарник, то вас туда не пустят, пока не снимите сапоги и не оденете тапочки, а здесь что получается, столовые, где люди принимают пищу грязные, холодные»14 - сетовал в своем выступлении на XX Чусовской городской партийной конференции т. Иванов, секретарь обкома ВКП(б) по черной металлургии. Проведя проверочный рейд по столовым в 1942 г. один из ответственных работников Чусовского горкома ВКП(б) с грустью отметил: «Культура в нашем городе пошла вспять – в столовых нет металлических ложек, вместо них подают деревянные!».
Объективными трудностями для руководителей в этих условиях было практическое отсутствие централизованного снабжения. В это время, решением СНК Отделы рабочего снабжения (ОРС) получили дальнейшее развитие. Все заводоуправления оборонных предприятий, получили возможность создать свои ОРСы для удовлетворения продовольственных и промышленных потребностей рабочих и служащих, за счет небольшой доли централизованного снабжения, но в большей степени децентрализованных закупок, широко вовлекая в товарооборот местные товарные ресурсы, в том числе продукцию специально организуемых подсобных хозяйств и мастерских. Безусловно, создать подсобное хозяйство, способное обеспечить крупное предприятие было не просто, тем более, что специалистов по сельскому хозяйству на промышленных предприятиях не было. Свободных посевных площадей, не занятых лесом и не принадлежащих колхозу, не существовало. К примеру, за годы войны рабочие ЧМЗ, в конечном счете, раскорчевали для сенокосов, посевов зерновых и овощных культур около 800 га площадей. На работу в подсобное хозяйство пришлось перевести необходимое количество людей на постоянной основе, кроме того, почти все кадровые заводчане отрабатывали на раскорчевке, посевной, сенокосах и уборке урожая. С большим трудом решались вопросы собственного производства семян, хранения и переработки урожая. Сложнейшим участком были свинарник и коровник. Тракторов не хватало. Из года в год не было возможности перед посевной дать отдых лошадям. Требовалось дней двадцать, но производственные перевозки не могли ждать. В помощь лошадям мобилизовывался крупный рогатый скот.
Удивительный размах принимала кампания по засолке капусты, которая наравне с картошкой была основной пищей уральцев. В одном из складов устанавливались гигантские бочки, сотни людей шинковали капусту, а те, кто получал новые резиновые сапоги, давили ее и уминали в бочках. Как правило, такие работы выполнялись как субботник, после смены. И все же, благодаря этому заводская столовая работала, люди могли жить и трудиться.
В магазине ОРСа отоваривали карточки. Нередко вместо 1 кг мяса 200 г. сухих грибов, американский яичный порошок, либо смалец – почти прозрачное вещество светло-желтого цвета, вместо сахара – печенье «галеты». Иногда на премию получали кусочек шпика, если повезет, то американского производства. Он был совершенно особой толщины, нежно-розового цвета и удивительного вкуса. Самой большой удачей была «наркомовская премия», выдавалась она за принципиальные производственные успехи в виде особого талона, в обмен на который в магазине ОРСа, работница получала необыкновенное шелковое платье, а мужчина рабочий – костюм, кожаную куртку или нечто подобное. Дело это было совершенно исключительное, как правило, такая премия выдавалась лишь однажды и поэтому вещь носилась, нередко лет 10, в уже неоднократно перешитом виде.
Военная обстановка в стране вызвала мобилизацию работоспособных женщин на производство. Это потребовало от хозяйственных руководителей открытия новых детских учреждений. К 1943 г. их число выросло до 91 (1941 г. - 68). Общее количество мест увеличилось с 2 741 до 4 434. Жизнь, несмотря ни на что продолжалась, рождались дети, женщинам необходимо было предоставлять декретные отпуска. Срок их был минимальный – 2 недели. В связи с этим ясли, как правило, открывали рядом с предприятием, чтобы сократить перерыв на кормление молодой мамочке-сталевару, токарю, прокатчице. За 15 минут, прямо в робе, пробежав от проходной завода до яслей, она должна была успеть покормить ребенка и вернуться на рабочее место. Конечно же, недостаток питания, антисанитария оставались жестоким бичом детских учреждений.
Так жил город в условиях войны. Очевидно, он даже перестал быть стандартным городом, но сумел выжить, накопил людской и промышленный потенциал и взял низкий старт для последующего развития.
Лишь в 1945 г. вопрос о городском благоустройстве был поставлен «ребром». Случилось это 4 апреля на заседании Чусовского партийного актива, когда все хозяйственные и партийные руководители обсуждали опыт работы Ленинграда по восстановлению городского хозяйства и намечали планы освоения 1 мил. 900 тыс. руб15. для благоустройства Чусового.
После знакомства с архивными документами, уже не кажется парадоксальным, как город, находящийся в глубоком тылу может осваивать опыт восстановления прифронтового и блокадного Ленинграда, причем реально это делать лишь после общей Великой Победы.
__________________________
1 Ф.1241. Оп.1. Д.350. Л.57.
2 Ф. 1241. Оп.1. Д.331. Л.184.
3 Ф.1241. Оп.1. Д.350. Л.60.
4 Там же, Л.58.
5 Ф.1241. Оп.1. Д.350. Л.59.
6 Ф.1241. Оп.1. Д.334. Л.46.
7 Там же, Л.50.
8 Там же, Л.61.
9 Ф.1241. Оп.1. Д.397. Л.70.
10 Банных тазов.
11 Ф.1241. Оп. Д.295. Л.65.
12 Ф.1241. Оп.1. Д.364. Л.4.
13 Там же, Л.6
14 Ф.1241. Оп.1. Д.331. Л.116.
15 Ф.1241. Оп.1. Д.397. Л.67.